Без дна. Роман о Днепропетровском метро

Все про місто...
Дмитрий Ермаков
Прохожий
Повідомлень: 2
З нами з: Сер серпня 28, 2013 3:48 am

Без дна. Роман о Днепропетровском метро

Повідомлення Дмитрий Ермаков »

Всем привет ;) Я вернулся :) Пароль вспомнить не смог, поэтому создал новый аккаунт.

В настоящий момент мой дебютный роман (не имеет никакого отношения к Днепропетровску) ушёл в типографию и выйдет в печать в ноябре. А я сажусь писать второй роман. Второй роман будет про Днепропетровск 8-) Дозрел, так сказать. Сюжет и герои долго вызревали... И вот, вроде, всё готово. В ближайшее время выложу тут первые наброски.

Рад буду снова пообщаться со всеми, кто тут ещё сидит :)
Аватар користувача
Artemiy
Admin
Повідомлень: 1515
З нами з: Нед жовтня 29, 2006 5:49 pm
Звідки: Днепр
Контактна інформація:

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Artemiy »

Дмитрий Ермаков писав:Всем привет ;) Я вернулся :) Пароль вспомнить не смог, поэтому создал новый аккаунт.

В настоящий момент мой дебютный роман (не имеет никакого отношения к Днепропетровску) ушёл в типографию и выйдет в печать в ноябре. А я сажусь писать второй роман. Второй роман будет про Днепропетровск 8-) Дозрел, так сказать. Сюжет и герои долго вызревали... И вот, вроде, всё готово. В ближайшее время выложу тут первые наброски.

Рад буду снова пообщаться со всеми, кто тут ещё сидит :)
Привет Дим! Поздравляю с успехом! С радостью будем читать твой роман.

Если хочешь - могу восстановить тебе твой старый аккаунт..
Дмитрий Ермаков
Прохожий
Повідомлень: 2
З нами з: Сер серпня 28, 2013 3:48 am

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Дмитрий Ермаков »

Спасибо! Мой роман дебютный появится в продаже в ноябре. Если хочешь, могу выслать почтой с автографом ;) Вторую книгу надеюсь за год написать.

Можно и старый акк восстановить, я буду только рад :)
Аватар користувача
LEXX
Нач. Метростроя
Повідомлень: 542
З нами з: Чет березня 22, 2007 8:11 am
Звідки: Днепропетровск
Контактна інформація:

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення LEXX »

Дмитрий Ермаков писав:Спасибо! Мой роман дебютный появится в продаже в ноябре. Если хочешь, могу выслать почтой с автографом ;) Вторую книгу надеюсь за год написать.
И мне книгу.
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Пролог и первая глава

ПРОЛОГ

Сначала был страх. Он закрался в души как-то незаметно, исподтишка. Люди не испугались этого страха, они приняли его как должное. «Страх – это нормально. Не боятся только идиоты» - говорили офицеры бойцам. И они были правы. Но не сегодня. Этот страх было особенный. Он пришел сам, без всяких видимых причин. Он возник из пустоты, он окутал людей, точно облако тумана. Он подчинял, порабощал, парализовал волю, сковал руки и головы солдат.
Только что все бойцы ударного отряда, усиленного взводом вольных стрелков, вели себя спокойно. Один за другим, слаженно, четко, прикрывая друг друга, группами по трое, двигались егеря по проспекту Калинина мимо развалин Дома Культуры, минуя вестибюли станции метро Метростроителей. Рейд ударного отряда по промышленной зоне города шел, что называется, «без сучка, без задоринки». Никаких накладок, никаких осложнений. На руинах Днепропетровска хищников было не так уж много, но обычно еще на проспекте Маркса люди сталкивались то со сворами псов, то со стаями воронья. В этот раз город словно вымер. Ни единого движения среди развалин. Это радовало, но и настораживало. Беспокойство в душах солдат копилось, копилось, и в какой-то момент превратилось в страх. И страх этот продолжал расти, превращаясь в леденящий душу ужас. Егеря сбились с шага, начали нервно оглядываться по сторонам.
Денис Добрынин, вольный стрелок, замыкавший движение, попал под удар последним. С недоумением смотрел он на остальных бойцов, чудивших с каждой минутой все сильнее. Винтовки и автоматы слегка подрагивали в их руках. Движения егерей стали какими-то дергаными, хаотичными. Даже лейтенант Бражник, лучший офицер Завода, прошедший девять кругов ада, творил что-то странное: снял автомат с предохранителя и начал шарить по сторонам стволом, вращаясь на одном месте. Ну, чисто новобранец в первом рейде.
«Ребята, вы что? Что с вами? Белены объелись?» - подумал Добрынин. Но уже мгновение спустя Денис почувствовал странное волнение. Потом по коже бойца прошла противная дрожь. Жуткая волна холода и ужаса коснулась его лица, заставила оцепенеть мышцы. Кровь в жилах стрелка похолодела. Все это произошло как-то само собой, без всякой видимой причины, словно кто-то засунул стрелка в невидимую морозилку.
А потом на смену страху пришло безумие. Реальность истончилась, исказилась, стала зыбкой. Забавные металлические «цветы», вытяжки станции Метростроителей, торчавшие из земли у стен ДК, вдруг ожили. Лепестки их стали расти на глазах, трубы-стебли сделались гибкими, вытянулись, начали извиваться. Железные цветы росли на глазах, поднимаясь все выше и выше. Вот они начали оплетать фигуру Ленина на площади перед ДК. Да и потемневший от времени, слегка покосившийся Ильич начал вдруг подавать признаки жизни. Повернул голову в одну сторону, в другую, словно офигевая от творящейся вокруг вакханалии разрушения. Вот-вот, казалось, он спрыгнет с постамента и обратится к жителям метро с речью о необходимости революции.
- Чур, чур меня, - повторил несколько раз Добрынин.
Цветы перестали расти, Ленин успокоился. Зато какая-то чертовщина стала происходить с полуразрушенным, заброшенным зданием ДК, которое стало руинами задолго до Войны. В окнах, выбитых еще тридцать лет назад, в двухтысячные годы, засиял свет. По выщербленным ступеням, ведущим к главному входу, пролегла красная ковровая дорожка. Пустое здание оживало. А тут и бронированная платформа с пулеметами, ржавый, облупившийся раритет-памятник, сдвинулась с места и поехала. Поехала без рельсов, прямо по асфальту, да еще и не оставляя следов.
«Что за хрень тут творится?!» – пронеслось в голове стрелка.
И тогда зло пошло в атаку.
Что-то похожее на мощную плетку, но невидимое, хлестнуло человека по ногам. Уже падая, краем глаза Добрынин увидел, что вокруг него летят на асфальт остальные бойцы.
Невероятная тяжесть придавила Дениса к земле. Точно клоп, приколотый к картонке, лежал он, мертвой хваткой сжимая свой «Абакан», и словно сквозь тусклое стекло глядел, глядел, не в силах отвести глаза, на агонию ударного отряда.
Егеря, крепкие мужики, прошедшие строгий отбор и многолетнюю подготовку, катались по земле, выли, стонали, мычали на все лады. Одни в исступлении пытались сорвать с себя респираторы, другие, бросив оружие, расползались в разные стороны.
Вот Пашка Савчук, боевой товарищ Дениса, бьется в конвульсиях, словно через его тело проходит мощный разряд тока. Вот сержант Зуб, командир взвода вольных стрелков, тщетно пытается встать, но опять падает, точно садист-невидимка стоит рядом и глумится, издевается. Дает подняться – и пинком валит обратно. А это кто-то из егерей. Обхватил голову руками, волчком вертится, хрипит, из-под респиратора слюна течет. А дальше…
- Славка, да как же тебя?! – выдохнул Добрынин.
У павильона метро рядом с огромной ямой лежал неподвижно еще один стрелок. Святослав Рысев. Лучший друг Добрынина. В отличие от остальных бойцов, визжавших, точно свиньи на бойне, Слава не издавал ни звука. И не шевелился. Правая нога Святослава была неестественно вывернута.
- Славка, как же так? – прошептал Добрынин. Он рвался и метался, пытаясь сдвинуться с места, и плакал в бессильной ярости, видя, что не может сдвинуться ни на метр. Невидимое и неведомое нечто, подчинившее себе его тело, не отступало, не ослабляло хватку. Рассудок Дениса оставался на свободе, но этого ему становилось только хуже.
Загадочное нечто играло людьми, точно картонными дурилками. Кидало, крутило, заставляло рыдать, рычать, исходить пеной. Это было бы даже забавно… Если бы не было так жутко.
Лишь один егерь, вооруженный винтовкой «Винторез», на которую Добрынин всю дорогу поглядывал с легкой завистью, как-то сумел устоять. Когда все началось, этот парень за считанные секунды обежал всех товарищей, мощным ударом ноги выбивая автоматы из рук корчащихся на земле ребят.
«Молодец, вот это молодец!» - подумал Добрынин. Егерь рассудил верно. В таком состоянии его друзья могли перестрелять друг друга в два счета. Подбежал стойкий егерь и к Добрынину, но тот, собравшись с силами, смог показать большой палец. Все, мол, в норме. Егерь коротко кивнул и, промчавшись мимо, занял позицию в центре площади. Вскинул «Винторез». Взял на мушку развалины жилых домов.
«Молоток! Давай, парень, держись. Хоть кто-то нас прикрывает, а то ведь как на ладони. Жри – не хочу», - почувствовал легкое облечение Денис.
И еще один человек боролся с напастью. Лейтенант Дмитрий Бражник. Нечеловеческим усилием воли лейтенант поднялся с асфальта и кинулся собирать своих людей. Он догонял то одного, то другого, хватал за грудки, тряс, отвешивал пощечины. Кто-то не реагировал, продолжал корчиться и мычать. На кого-то встряска действовала. Добрынин видел: командиру ударного отряда тоже несладко приходится. То и дело лейтенант на ходу падал, как подкошенный. Или шатался словно пьяный, хватаясь за голову. Но Бражник не сдавался. И люди слушались его. Слушались даже сейчас.
«Все-таки офицеры – особенные люди, офицер – это порода, такие не сдаются. Никогда», - думал Добрынин, с восхищением глядя на коренастую фигуру лейтенанта, мечущуюся по площади.
И вдруг все кончилось.
Кончилось так же внезапно, как и началось. Словно утренний туман над водами Днепра, рассеялся морок. Затихли стоны и крики. Перестали дергаться поверженные на землю егеря. И тогда Добрынин, хоть и чувствовал, что все его тело ноет, точно после драки, вскочил на ноги. Но его помощь уже не была нужна.
Половина отряда не подавала признаков жизни. Кто-то разбил себе головы об асфальт, и красные разводы растекались вокруг бездыханных тел. Кто-то в припадке безумия изогнулся так, что свернул шею. Те, кому посчастливилось сохранить жизнь, подбирали оружие и кое-как собирались вокруг командира. Лейтенант пытался организовать изготовление носилок.
- Носилки… - медленно, неуклюже зашевелилась мысль в голове стрелка, которую точно набили ватой. – Медики. Помощь. Славка.
Добрынин подошел, пошатываясь, к тому месту, где лежал его боевой товарищ.
* * *
- Рейды в промзону прекратить, - распорядился этим же вечером полковник Бондаренко, командир Завода, - контуженных перевести на станцию Метростроителей.
- На проклятую станцию? Они герои, полковник, - произнес чуть слышно лейтенант Бражник, выглядевший так, словно бражничал несколько суток, и больше похожий на тень, чем на человека.
- Они инвалиды, - отвечал жестко командир. – Выполнять.
- Слушаюсь, - чуть слышно отвечал лейтенант. Поднялся, опираясь на руку егеря Вовка, и вышел из комнаты. Из глаз сурового офицера градом катились крупные, горькие слезы.

Часть первая. Проклятая станция

Глава первая. Ветеран

Дрезина уехала. Запорожцы провели на станции Метростроителей всего пару минут, и сразу умчались обратно. Их было трое. Суровые мужики в видавших виды форменных куртках. Исполнители грязной работы, цепные псы Завода, верно стерегущие так называемый «порог Ада», которым в благодарность за верную службу было позволено практически все, что угодно. И которые правом своим пользовались на все сто. Одно слово – запорожцы.
На памяти Святослава Рысева вольные стрелки никогда не задерживались на их станции дольше десяти минут. Приезжали, что-то забирали, что-то оставляли, и мчались обратно на станцию Металлургов. И сложно было упрекнуть запорожцев в трусости. Вот уж что-что, а драться они умели, и мужества им было не занимать. Казаки доказали это ни раз в те черные дни, когда соседи «метрострои» не удерживали оборону и начинали сдавать позицию за позицией. Тогда и появлялись вольные стрелки. Они приходили все, все семьдесят человек, вооруженные до зубов огнестрельным оружием, играючи отбрасывали врага и возвращались обратно, охранять «порог» процветающего, сытого Завода. Да и что делать на их мрачной, унылой станции, где, казалось, сам воздух пропитался запахом плесени и страхом?
Многие друзья Святослава говорили после этих блистательных побед вольных стрелков: «Почему нас не поменяют местами? Если казаки такие крутые ребята, пусть их поставят на наше место! Какого хрена на острие обороны мы, а не они?!». Святослав обычно отмалчивался. И не только потому, что он сам когда-то давно был запорожцем. Рысев прекрасно понимал, почему руководство метрополитена держит свою гвардию, свои лучшие силы, в тылу, бросая в атаку лишь в самых крайних случаях. Если запорожцы будут жить тут, на станции Метростроителей, они просто погибнут один за другим в мелких стычках. Некем будет заменить их. Некого будет кидать в контратаки. Именно поэтому заводские делали все, чтобы конечная станция не рухнула, не утонула, не вымерла от голода или еще по каким-то причинам. Ну, а они, метрострои, идеальный расходный материал. Такова их судьба.
Запорожцы всегда приезжали тогда, когда станция была почти пуста, то есть, после смены вахт. Так было и сегодня. Одна группа дозорных разошлась по комнатам, вторая выдвинулась на блокпост. Охотники и рыбаки тоже либо спали, либо трудились в туннеле. На всей платформе не было никого, кроме пары постовых и Святослава; его на время уборки выставила из дома жена. Для Елены, супруги Рысева, война с пылью была чем-то сродни религиозного ритуала, своеобразным капризом или «пунктиком», как называла это сама Лена. Особенно старалась она тогда, когда Рысевы ждали в гости бывших сослуживцев Святослава. Рысев ничего против битв за чистоту не имел, он покорно выходил на перрон и сидел там, ожидая окончания уборки. Поэтому он не раз становился свидетелем прибытия запорожцев. Обычно соседи привозили на Метростроителей продукты, боеприпасы, оружие… Да что угодно. Но сегодня ни ящиков, ни коробок на дрезине не оказалось. Зато кроме запорожцев на ней сидел еще один человек. Этот человек сошел на перрон. И остался.
- Оп-па, горностай, - пробормотал Святослав, - да у нас гости!
Это был обычный на вид мужик лет тридцати. Выглядел он так же, как и все обитатели метро: среднего роста, коротко остриженный, в простой, теплой куртке, широких брюках армейского типа и в башмаках на шнуровке. Никаких ярких черт, ничего особенного. Увидишь такого – и через пару минут не сможешь описать. Пожалуй, только одним гость отличался от метростроев: слабым намеком на второй подбородок. Кормили на заводских станциях хорошо, в том не было секрета.
Святослав с любопытством уставился на новичка. Новые люди здесь, на Метростроителей, появлялись редко. Почти никогда. Казаков метрострои знали в лицо, да и чиновники с Заводской ездили каждый раз одни и те же. А этого мужика тут не видели никогда.
Появление пришельца заметило и начальство. Мимо Святослава прошагал старшина в сопровождении двух ополченцев. Звали старшину забавно: Кирилл Кириллович Кириллов. Предки старшины, очевидно, не отличались бурной фантазией при выборе имен. И быть бы старшине объектом для насмешек, не получи он предков также бычью комплекцию, недюжинную силу и взрывоопасный характер, а от администрации метро – высокую по меркам станции Метростроителей должность. Друзьям старшина милостиво разрешал называть себя «Три Кэ». Посторонние же за любую шутку над ФИО старшины рисковали получить в морду.
Фактически именно старшина, командир блокпоста, был на станции главным. Старик Христич, завхоз, делал работу не менее важную, но всегда стоял как бы в сторонке, на людях держался скромно. Кириллов был человеком совсем иной породы, из тех, кто не только умеют управлять другими, но и получают от этого удовольствие. А главное: старшина не прятался за чужие спины, сражался с чудовищами вместе с простыми бойцами. И немало тварей нашли смерть от его охотничьего карабина, не знавшего осечек, заряженного смертоносной крупной дробью. Святослав слышал, что за такую безудержную отвагу Кириллова не раз ругали офицеры с Заводской. Командир – товар штучный, найти замену Кириллову было бы задачей не из легких. Старшина молча выслушивал упреки, и вроде как соглашался, что неразумно подвергать риску свою жизнь, но… Стоило зазвучать тревожному сигналу – и вот уже Кириллов в первых рядах, с «Сайгой» наперевес, мчится на блокпост. Поговаривали, что Кириллов – адреналиновый наркоман. Или просто немного псих. Как бы то ни было, уважали старшину на станции безмерно и подчинялись его распоряжениям беспрекословно.
«Мое имя старшине бы очень подошло», - размышлял иногда Святослав, вспоминая, как читал в старом учебнике истории про своего тезку, князя, писавшего врагам: «Иду на вы!». Сам Рысев на правителя из рода Рюриковичей мало походил, а вот Кириллов кое в чем князя-воина напоминал.
На глазах Святослава Кириллов и ополченцы окружили незваного гостя.
- Ты кто такой? – сурово процедил старшина. Кириллов, хотя сам же постоянно звонил начальству и требовал подкреплений, недоверчиво принимал любых новичков, когда их таки присылали. А присылали, как правило, преступников, уровень дисциплины которых, мягко скажем, оставлял желать лучшего.
Ответа незнакомца Святослав не расслышал, но в это время он и сам догадался, кто этот человек и как тут оказался.
«Да это и есть преступник! – догадался Святослав. – У него же руки связаны за спиной. Интересно, почему казачки его не развязали? Унизить хотят, как пить дать. Это в их духе. Подкинули на передовую пушечное мясо». Случалось такое и прежде. Редко, но случалось. Может, заводские решили таким образом укрепить блокпост. А может, пожалели патрона на очередного негодяя. Так или иначе, загадка была решена. Святослав почти потерял интерес к новичку. Пора было возвращаться домой. Через полчаса должны был зайти в гости запорожцы. Но до вагона, где размещалось их с супругой жилище, Святослав так и не дошел. В это самое время мирная беседа старшины и преступника перешла в рукоприкладство.
* * *
- Ты кто такой? – спросил старшина, внимательно оглядывая незнакомца с ног до головы. Как относиться к появлению на станции жителя Завода, старшина еще не решил. Зато он отлично знал: раз уж человека по какой-то причине решили сплавить сюда, обратно его уже не отошлешь. И еще старшина злился на вольных за то, что не удосужились оповестить его, какую птицу привезли.
- Вовк. Эдуард, - отозвался незнакомец. Голос у него оказался под стать внешности: никакой. Обычный такой голос.
- Как-как? Вовка? То есть, Владимир? – переспросил, словно бы не расслышав, Олег. Он прятал усмешку, это значило – просто решил поиграть с забавной фамилией.
- Эдуард, - с достоинством повторил человек, - а фамилия моя Вовк. Просто и легко.
- Имя твое нас интересует в последнюю очередь, - сурово процедил старшина, - ты толком говори: с какой станции, кем работал, за какие грехи отправлен к нам в пекло.
- А это имеет значение? Все равно я здесь скоро погибну, – ответил Эдуард, слегка улыбнувшись.
Старшина нахмурился. Новичок, вроде бы, не грубил и не дерзил, говорил вежливо. И все же слова Эда пришлись Кириллову не по нутру.
- Когда ты умрешь – пока неизвестно, - процедил старшина, буравя взглядом незнакомца, - у нас на станции люди погибают по разным причинам, - с этими словами Кириллов выразительно повел плечами.
Ополченцы Тоцкий и Костюк мигом подыграли командиру, взяли ружья наизготовку. Разумеется, на Метростроителей никого отродясь не расстреливали. При таких потерях от нападений мутантов подобную растрату людей и патронов никто бы не допустил. Худшее, что ждало провинившихся, это пять вахт на блокпосте. Что с вероятностью восемьдесят процентов означало смерть. Эдуард местные порядки едва ли знал, но оказался парнем не робкого десятка. Он никак не отреагировал на этот мини-спектакль.
- Зачем вы так, старшина? – спокойно, без тени волнения отвечал Эдуард. – Вы же умный человек, это видно. А на вопрос отвечу. Я подозреваюсь в причастности к заговору против Совета станции Заводская.
Старшина едва не поперхнулся. Тоцкий и Костюк застыли с приоткрытыми ртами. Им приходилось принимать самых разных «лихих людей», изгнанных с Завода: и воров, и спекулянтов, и клеветников, и даже одного насильника. Но вот с бунтарями Кириллов раньше не сталкивался. Он знал из бесед с офицерами, что время от времени появляются активные ребята, кричащие что-то про свободу и равные права. Как правило, офицеры кончали с ними по-тихому, пуля в затылок – и поминай, как звали. И вдруг сослали возмутителя спокойствия сюда, на стратегически важную станцию.
«Вот только мятежа нам тут не хватало» - шевельнулась мысль в голове старшины.
- Почему тебя не расстреляли? – произнес, наконец, Кириллов.
- Я же сказал: «подозреваюсь в причастности», - слегка улыбнувшись, отозвался Эдуард, - видимо, даже нашим ГБ-стам не хватило оснований для расстрела на месте. Вот они и выбрали каторгу.
Старшина слегка расслабился. Подозреваемый – это еще не преступник. К тому же, в душе Кириллова проснулся азарт.
«У нас не побунтуешь, - подумал старшина, - только попробуй начать кричать про свободу и справедливость – мигом на блокпост отправишься».
- А работал кем? – продолжил допрос старшина.
Эдуард опять улыбнулся – слегка, одними уголками губ, и отвечал:
- Вы не поверите.
Кириллов опять почувствовал, как в душе его начинает клокотать раздражение. Странная полуулыбка ссыльного, его привычка увиливать от прямого ответа начинали действовать старшине на нервы. В уме Кириллов уже прикидывал, как бы быстрее избавиться от свалившейся на его голову обузы.
- Послушай, ты, - заговорил старшина, надвигаясь на Эда, - не действуй мне на нервы, не юли, как баба. Отвечай на вопросы, черт побери! Тут тебе не Завод, тут таких шуточек не любят. Ну?
- Хорошо-хорошо, - Эдуард перестал, наконец, улыбаться, - два года назад я служил в егерском корпусе…
Тоцкий и Костюк переглянулись и синхронно присвистнули. Старшина сморгнул, помотал головой. Резона врать у ссыльного, вроде бы, не было никакого. Все его слова старшина мог бы легко проверить. И тем не менее ответ Эдуарда поверг старшину в шок.
Егерями в метро называли элитный отряд, нечто среднее между милицией и спецназом, бойцы которого следили за порядком на станциях Завода, выходили на поверхность через станцию Коммунаровская или через ствол за Вокзальной, и должны были вступить в бой с легионами тварей в том случае, если полягут запорожцы. У этих ребят было оружие, о котором и метрострои, и казаки могли только мечтать: гранаты, пулеметы, мощные винтовки. И отбор в егерский корпус был строгий. Это у них, на станцию Метростроителей, в бой кидали всех подряд, в егеря же брали только самых храбрых, сильных, выносливых.
- За что же тебя оттуда выгнали? – спросил с усмешкой старшина, стыдясь того испуга, той растерянности, которую он испытал, узнав, что говорит с бывшим егерем.
- Почему сразу «выгнали», - хмыкнул Эдуард, - комиссовали. Ходили мы в рейд в сторону завода Петровского, на собак натолкнулись. Ну, вот меня немного того. Покусали. С тех пор я немного того, прихрамываю.
- Ну, хорошо, с этим разобрались, - произнес старшина, старательно подбирая слова. Грубить егерю, даже бывшему, даже опальному, старшина себе позволить не мог. – А после службы кем работал?
- На Проспекте Свободы. В школе, учителем, - отвечал ветеран с легкой улыбкой, - учил деток стрельбе, метанию ножей. Ну и прочему в этом духе.
Тут Олег Тоцкий, ополченец, не выдержал и хихикнул.
- Что? В школе?! Учителем стрельбы?! Заводские что, совсем зажрались?!
- Олег, рот закрой, - рявкнул, не оборачиваясь, старшина. Тоцкий тут же умолк.
Кириллов в отличие от большинства метростроев на Заводе бывал. Он сразу понял – пришелец и тут не соврал. Учебное заведение, где юношей обучали рукопашному бою, слесарному, плотницкому мастерству и немного основам наук, а девушек ведению хозяйства, кройке, шитью и иным полезным навыкам, в самом деле, уже давно работало на Проспекте Свободы.
Ситуация с Эдуардом прояснилась. Оставалось выяснить одну вещь.
- Костюк, развяжи его! – распорядился старшина.
Ссыльный, все это время стоявший со связанными за спиной руками, не скрывал своего счастья. Он с блаженной улыбкой потер затекшие запястья. Размял мышцы. Судя по всему, Эдуард догадался, что сейчас будет. Или был предупрежден.
- Олег, проверь его, - коротко бросил старшина второму ополченцу.
Олегу два раза приказывать было не надо. Ополченец сорвался с места, ринулся на ветерана. И мгновение спустя растянулся на гранитных плитах станции. Хоть и хромой на одну ногу, экс-егерь дрался великолепно. Старшина аж причмокнул от удовольствия. Таких изящных бросков ему давно не приходилось видеть. Тоцкий, не желая признавать поражение, вскочил на ноги. Второй раз Олег атаковал Вовка намного грамотнее, без спешки. И даже сумел нанести ветерану несколько ударов, но не прошло и минуты, как Тоцкий опять оказался на полу.
- Артем, второй этап, - отрывисто выкрикнул старшина.
Егерь изготовился для схватки. Но Костюк и не думал нападать. Он молча снял с плеча двустволку и протянул ее Эду. Сначала ссыльный застыл в замешательстве. Но быстро понял, что к чему.
- Беглый огонь! – отдал приказ старшина, его голос еще не успел смолкнуть, а Артем уже подбросил в воздух комок глины. Мишень – сложнее не придумать, Кириллов это понимал. Зато этого добра, в отличие от любых других материалов, было на станции с избытком. В первую цель ветеран, действительно, не попал, хотя и среагировал молниеносно. А вот второй комок, подброшенный в воздух почти одновременно с первым, разлетелся вдребезги.
- Годен, - коротко подвел итог Кириллов. – Добро пожаловать на передовую, ветеран.
* * *
- Добро пожаловать на передовую, ветеран, - сказал старшина, развернулся и зашагал прочь. Ополченцы последовали за ним. Олег Тоцкий шагал последним. Но прежде, чем спуститься по лестнице вниз, под платформу, Тоцкий остановился. Эд стоял далеко, освещение на станции почти не работало, поэтому лицо ополченца и тем более его глаза Котов разглядеть не мог. Но зато Вовк почувствовал всем своим существом, каждой клеточкой: на него смотрит враг. Была ли это ненависть ко всем заводским вообще, или только к егерям, или Тоцкий был унижен поражением от калеки, Эд не знал, но чувствовал: ничего хорошего ему этот взгляд не сулит.
- Приехали, - прошептал Эдуард и тяжело вздохнул.
Ополченцы ушли. Местный житель, наблюдавший сцену «проверки на годность» из дверей вагона, тоже скрылся. Эд остался один.
Он оглядел станцию, и едва подавил зевок. Все, что он видел вокруг, было привычным до тошноты. Квадратные плитки, которыми был отделан свод, такие же, как на трех соседних станциях.
«Не совсем такие же, - поправил себя Эд, - тут они красные, а у запорожцев – желтые. И форма чуть-чуть другая. Но какая, на фиг, разница».
Две лестницы, ведущие под перрон. Унылые хибары, устроенные на месте скамеек. Светильники, из которых горел хорошо, если каждый пятый. Опущенные гермоворота на месте выхода в город. Глухая стена с противоположной стороны. Все это видел вокруг себя Эд вот уже двадцать лет. Но на остальных станциях было светлее, и чище, и не так влажно, и вообще как-то веселее. На станции Метростроителей царили уныние, холод и тоска.
- Добро пожаловать, - горько усмехнулся Эд, - бобро дожаловать… Доигрался, парень, докривлялся.
И бывший егерь медленно побрел в сторону жалкой лачуги, которую старшина ему определил в качестве «временного жилья».
Востаннє редагувалось Суб листопада 09, 2013 1:13 pm користувачем Ермаков, всього редагувалось 2 разів.
Січеславець
Прораб
Повідомлень: 64
З нами з: Сер листопада 22, 2006 1:32 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Січеславець »

Спасибо, прочитал с удовольствием.
В целом, нормально. Вполне на уровне других книг франшизы. Но есть несколько замечаний.
Все-таки не следует забывать, что дело происходит в Украине, а не в каком-нибудь Екатеринбурге или Самаре. Я бы посоветовал по крайней мере украинизировать фамилии. А то сплошные Котовы и Добрынины с редким Костюком в составе. Подавляющее большинство жителей Днепропетровска носит украинские фамилии. Можно открыть ВК и выписать оттуда понравившиеся. А то реально глаз режет.
Намек на "лихие девяностые" и проход полковника Путина тоже в случае с Украиной излишен. У нас чуть по-другому воспринимается новейшая история, не так, как в России. А уж анархистские и сводолюбивые настроения в обществе преобладают. Не зря формула "моя хата с краю" - это национальная идея страны. А по представленному отрывку создается впечатление, будто в Днепропетровске, пусть и подземном постапокалиптическом, живут сплошь сторонники жесткой руки. Украинские менталитет, сложенный столетиями, никуда не денешь. Впрочем, может, это только в начале так. А дальше развернется более плюралистическая картина политической жизни подземки.
Не очень понятно, почему автор решил сделать рубежной станцией именно Метростроевскую, затопив Вокзальную и дальнейшие тоннели, а на мелкой станции Проспект Свободы почему-то обустроил школу. Логичнее было бы развернуть географию событий. Жизнь переместить в глубокие станции, а Заводскую сделать рубежной, куда прут мутанты с мелких станций. Но тут, опять же, автору виднее, что будет дальше. Во всяком случае, я бы советовал убрать упоминание о трех недостроенных станциях. Они никак не соединены с существующей веткой и размышлять в стиле "Не оттуда же идут мутанты", по моему, нет никакого смысла. Ведь Театральная и Исторический Музей - это вообще лишь стволы и пара десятков метров проходки. Центральная не сильно от них отличается. Лучше упомянуть тоннели от Вокзальной в сторону центра. Там уж есть, где разгуляться - полкилометра на каждом точно прокопано.

Что однозначно удалось, как это видение с ожившим ДК Ильича. Тут уж браво! Очень красивый момент!
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Главы 2 и 3.

Глава вторая. Запорожцы
Разговоры о том, чтобы оставить Метростроителей, переселить жителей, опустить внутренние гермы в туннелях за станцией Металлургов, и забыть совсем об угрозе со стороны недостроенных станций, велись давно.
В среднем в боях на блокпосте каждый месяц погибало три человека. На оборону туннеля тратилось огромное количество патронов, горючего для огнеметов, стрел, гранат… А как не нравилось Заводу иметь под боком истощенную бесконечной войной станцию, население которой год от года все сложнее становилось удерживать в повиновении. Но было одно «но», перевешивавшее все минусы и трудности такого положения. Оттуда, из затопленных, полуразрушенных туннелей, почти бесперебойно поступало в населенный метрополитен мясо загадочных тварей. Мясо это, хотя это и казалось невероятным, вообще не фонило, есть можно было, не боясь отравиться.
Одни животные напоминали больших водяных крыс или миниатюрных тюленей, и жрали все подряд, особенно любили плесень, обильно разросшейся в заброшенных туннелях, но не брезговали и мясом. Их называли для удобства «ондатрами». Другие, свирепые твари, покрытые густой жесткой шерстью, напоминали и волков, и медведей, и кабанов одновременно. Их называли «саблезубами» за торчавшие из пастей клыки. Питались саблезубы всем подряд, в том числе своими же сородичами. Еще там водились крабы величиной с котенка и странные земноводные с присосками, похожие на тритонов, отлично себя чувствовавшие и в воде, и на суше, и убивавшие, впрыскивая яд. Попадались также огромные улитки, странные рыбы с лапками и водоросли, кочующие с места на место.
Всем было бы плохо такое соседство. Но самое интересное заключалось в том, что людьми, обитавшими на пяти восточных станциях метро, вся эта мутировавшая живность почти не интересовалась. Иногда саблезубы, ондатры и крабы нападали на блокпост. Как говорил по этому поводу старшина Кириллов: «Пробуют нас на прочность, ждут момента», и тогда его защитникам приходилось не сладко. А если в стаю сбивалось больше десяти саблезубов, веселье перемещалось и на саму станцию. Но это случалось все же редко, чаще звери держались от огнеметов и винтовок подальше. Зато люди регулярно совершали в туннелях и на затопленной станции Вокзальная облавы, ставили сети, ловушки. И почти никогда не возвращались с пустыми руками. Особенно ценилось мясо ондатр, вкусное, питательное, приятное на вкус. В крабах съедобного было мало, но этот недостаток вполне искупался их количеством. Саблезубов и тритонов тоже вполне можно было есть. Что жители метро с радостью и делали. Ели и офицеры, а параллельно ломали головы: откуда же вся эта живность берется. Егеря, ходившие в город, утверждали, что там таких чудовищ нет, только вороны да собаки, и те все какие-то как будто больные. Недостроенные станции Театральная, Центральная и Музейная, насколько было известно жителям метро, никак с действующим участком не соединялись. А если и прокопали твари где-то проход, все равно рукотворные катакомбы занимали совсем мало пространства. Исходя из всех законов природы и просто из элементарного здравого смысла, такой прорве живности там не откуда было взяться. Но факты доказывали обратное. Существовала одна более-менее убедительная теория: метро сообщалось с какими-то подземными пустотами, оттуда все эти твари и выползали. Но найти вход в эти гипотетические пустоты пока не удавалось, три разведывательных отряда ушли и не вернулись. Отказаться от мяса, питаться безопасными соей и шампиньонами со своих плантаций было, конечно, можно. Но никому не хотелось. Так и шли годы. Охотники и рыбаки снабжали метро пищей, дополняя скудный рацион белком и витаминами. Дозорные держали оборону на блокпосте. Офицеры ломали головы, пытаясь разобраться в ситуации. А мясо все-таки ели.
* * *
Денис Добрынин явился в гости к Рысевым точно вовремя. Не успели электронные часы, поддержание работы которых было для завхоза Христича делом чести, показать «18.00», - и вот уже тяжелые солдатские сапоги грохочут по платформе.
Вольных стрелков, ходивших на Метростроителей по своей, а не казенной надобности, было всего трое: сержант Зуб (это была его настоящая фамилия) и рядовые Савчук и Добрынин. И это при том, что у многих запорожцев были тут и родные, и друзья, и сослуживцы… Нет, дружеские отношения между жителями соседних станций, Металлургов и Метростроителей, не были запрещены. Очень вероятно, офицеры с Завода давно ногти грызли из-за того, что много лет назад предоставили запорожцам немыслимые вольности, но отыгрывать ситуацию назад было поздно. Вольные могли вообще не отчитываться, куда и зачем они ходят. Они и не отчитывались. Но система работала только в одну сторону. Захочет запорожец заглянуть к метростроям – пожалуйста, а вот если наоборот, то только по пропуску. Да и шагать по неосвещенному туннелю почти километр после рабочего дня – удовольствие сомнительное. Так и вышло, что постепенно распались семьи, зачахла дружба, перестали навещать друг друга боевые товарищи. Но Зуба, Савчука и Добрынина это не касалось. Каждую среду только пробьет шесть часов – веселые, дружные запорожцы уже тут, как тут. И каждый их визит становился на Метростроителей маленьким событием. Событием приятным, радостным, и от того еще более ценным. Только эта троица появлялась на тускло освещенной, погруженной в сонное оцепенение станции, как вокруг них сразу образовывался как бы круг света.
Первым всегда явился скороход-Савчук, высокий, худой, поджарый – вылитый спринтер. Еще издалека были слышны его торопливые шаги. Ходить медленно Паша, судя по всему, просто не умел, поэтому и обгонял товарищей. Он и говорил так же: торопливо, точно опаздывал куда-то, и в гостях долго не засиживался. Посидит минут десять – и убегает. Сказывался и возраст: Паше было всего восемнадцать лет, на фоне товарищей он казался почти мальчишкой. «Не серчайте на него, пущай бегает, пока бегается. Возмужает Пашка, куда денется», - говорил про Савчука сержант. На Павла никто и не обижался, все привыкли к его странностям, а атаман запорожцев даже научился извлекать из нее выгоду, используя Савчука в качестве курьера.
Так было и в этот раз. Паша вбежал в вагон, пробормотав: «А я к вам на огонек» (за это Пашку иногда называли «Мотыльком»), пожал руку Святославу, улыбнулся Елене, поделился последними слухами, и еще до прихода товарищей испарился.
Вторым ровно в шесть, минута в минуту, появился Добрынин, статный, крепкий мужчина тридцати трех лет, бривший голову наголо, хотя запорожцам и дозволялось носить любые прически, и никогда не расстававшийся с пистолетом Макарова. Обычно Денис говорил не много, лишь в самых общих чертах рассказывал, как жизнь на соседней станции, вспоминал какую-нибудь солдатскую байку, задавал супругам пару вопросов, а все остальное время просто сидел, прихлебывал из кружки напиток из водорослей, условно называемый «киселем». Со стороны могло показаться, что с таким собеседником немного скучно вместе проводить вечера, но это была лишь видимость. Денис Добрынин был из тех людей, с которыми вместе приятно даже молчать. Тем более что сразу за Денисом всегда являлся на станцию сержант Зуб, способный говорить часами на любую тему, не уставая.
Денис остановился у входа в вагон и вежливо постучал по стенке вагона.
- Разрешите? – произнес он, слегка наклонив голову, когда в дверном проеме появилась Лена Рысева.
- Ах, Денис, Вы невозможны! – рассмеялась Рысева. – У нас на станции и дверей-то нет. И захотим – не закроемся. И что вы каждый раз так смотрите, словно не к другу пришли, а к начальнику за увольнительной! Заходите так – мы всегда вам рады!
Добрынин слегка пожал плечами, всем видом давая понять, что его так воспитали и менять привычки он не намерен. И лишь после того, как хозяйка, пряча усмешку, продекламировала: «Вторгайтесь в наши владения!», вольный стрелок переступил порог, а за ним следом вошел и сержант, сухой, желчный мужчина сорока лет. Этому никакие разрешения не требовались. Зуб входил в комнату супругов, словно к себе домой, и по-хозяйски устраивался на самом удобном сидении.
Рысевы занимали одну треть вагона. Их комнату отделяла от соседей занавеска, лишь символизировавшая стену и пропускавшая и звуки, и запахи. К счастью, соседи Рысевым попались спокойные, особо не досаждали. Да и грех был им жаловаться. Большая часть населения ютилась в технических помещениях под перроном и в самодельных хибарах. Места в поезде, медленно ржавеющем на вечной стоянке, достались только лучшим бойцам, не знавшим страха в схватках со зверьем. Таким и был Святослав Рысев.
Добрынин уселся на обычное место, на продавленном, но уютном диване у дальней стены поезда, но вместо того, чтобы поделиться мелкими вестями о друзьях-приятелях, задал вопрос, удививший и Елену, и сержанта.
- А что у вас делает егерь? – полюбопытствовал Добрынин.
- Кто? – заморгала хозяйка.
- Какой егерь? – нахмурился сержант.
- Бывший егерь. Преступник, - пояснил Святослав, - сослали к нам, грехи искупать. А как ты догадался? Он же без формы.
- Тоже мне задачка, – пожал плечами Добрынин. – Я с этими парнями столько лет бок-о-бок служил, не то, что без формы, голышом и то узнаю. А у этого берет зеленый.
- Нет у него берета, - заметил Святослав.
- Есть! – чуть повысил голос Денис. – На правом плече, свернутый. Не тот ты уже, Славка, не тот… Раньше бы сразу заметил.
Святослав покаянно опустил глаза. Годы брали свое. Когда-то Рысев, как и все запорожцы, мог по шагам из темноты определить, кто идет: егерь, рабочий, торговец или офицер.
- Так что он тут делает? – повторил вопрос Добрынин.
- Он был уволен со службы из-за ранения. Псы погрызли, вроде бы. Учителем работал. А потом… Потом вроде как к заговорщикам примкнул.
Добрынин неодобрительно покачал головой.
- Ай-яй-яй. Такой человек – и в бунтари подался. И какая муха укусила ветерана?..
Сержант пожевал губами и произнес медленно, растягивая слова, как он всегда делал, когда о чем-то серьезно размышлял.
- Да нет, Дэн. Не муха. Тут все сложнее. И опаснее. Правильно делают заводские, что всех этих крикунов сразу к стенке ставят. Слово «свобода» людям только так башни сносит. Скажи им: «Свобода!», - и все, они твои. С системой, видишь ли, борются. А что они предлагают вместо этой системы? Да слова одни, блин! Люди, дескать, имеют право. Люди, дескать, должны сами решать. Мы и решали. Было время.
Все закивали. Первые дни жизни в метро, которые принято было называть «Смутным временем», застали все. Современной системы, деления на тех, кто воюет, тех, кто охотится и тех, кто трудится в мастерских, тогда не было. Как и еды, электричества, теплой воды, и организовать снабжение жителей всем необходимым никак не получалось. Как и порядка, как и уверенности, что завтра тебя не зарежут в драке за грязный сухарь. Зато были десятки сменяющих друг друга «лидеров» и совершенно недееспособный Совет. Шуму было много, толку ноль. А тут еще начали заливать метро грунтовые воды. О том, что надо следить за работой помп, постоянно эту воду откачивающих, Совет как-то забыл. Тогда была оставлена Вокзальная, и казалось, что очень скоро всему населению метро конец. Но станции не вымерли. Нашлись те, кто прекратили анархию, остановили затопление и сумели худо-бедно накормить синюшных, шелудивых людей. Это были полковник Бондаренко, командовавший военной частью в пригороде и пробившийся к метро вместе со своими бойцами, и его верный помощник Дружинин, сотрудник администрации метро. Солдаты полковника доставили в метро продукты и много прочих жизненно важных грузов. Со временем запасы подъели до последней крошки, но к этому времени худо-бедно заработало свое хозяйство. Что еще важнее: под руководством Дружинина были отлажены все системы. Они действовали до сих пор. Главная мудрость и хитрость полковника состояла в том, что он не стал распускать Совет, который хоть и из рук вон плохо, но работал. Троих членов Совета Бондаренко послал на каторжные работы, одного показательно расстрелял, но сам институт не тронул. И даже когда все станции захотели себе самоуправление, не стал чинить препятствий.
- Полковник – хитрая змеюка, - с улыбкой говорил по этому поводу Зуб, - он сразу смекнул, что наш народ диктатуру не потерпит. Очень уж к свободе привыкли, к демонс кратос. Вот он и оставил Советы, свалив на них всю мелкую рутину. И все довольны. Но мы-то знаем, кто на самом деле в метро главный…
Долгие годы ситуация всех устраивала. А те, кто были недовольны, сидели тихо и не высовывались. Но меняются времена, меняются люди. Выросло новое поколение, знавшее о том, какой кошмар творился на стациях и в городе сразу после Войны, только из рассказов старших. Одни этим историям верили, другие верили частично, третьи не верили совсем. Уступки полковника их не устраивали. Пока до призывов в духе: «Возьмем власть в свои руки!», - дело не доходило. Пока…
- Так что правильно сделали заводские, что к нам сплавили этого ветерана. Тут мы ему быстро мозги вправим, - зловеще улыбнулся Зуб.
Лена взглянула на огромные кулаки сержанта и подумала, что для ветерана, связавшегося с заговорщиками, жизнь на их станции раем точно не покажется. Зуб довольно часто оказывал Кириллову услуги по «воспитанию неустойчивых элементов».
- Он Тоцкого в поединке победил, - осторожно заметил Рысев. – Хоть и инвалид, а дерется – будь здоров. Сам видел.
- Ну, так он же егерь. Их годами учат, - закивал Добрынин, - егерю хоть все кости сломай, все равно драться будет.
Денис и Святослав промолчали. Тогда Елена решила задать давно не дававший ей покоя вопрос.
- Вы извините, что я лезу… Но чего людям не хватает-то? У нас же все есть. Сотни тысяч погибли, а мы – нет! Да, жизнь тут не сахар. А то раньше намного лучше было. Ха. Мне родители рассказывали. В последние годы перед Войной в городе, во всей стране народ реально выживал, а не жил.
- Наивная ты у меня, Ленусь, - улыбнулся Святослав, ласково потрепав по затылку жену. – Людям всегда мало. И к хорошему быстро привыкаешь. Начинает хотеться еще, еще, еще…
- Народ хочет свободы, блин, - добавил сержант.
- Всегда есть грязная, тяжелая, неблагодарная работа, которую, однако, кто-то все равно должен делать, - задумчиво проговорил Добрынин, - а значит, справедливости не может быть по определению. И всегда найдутся обиженные. И всегда найдутся те, кто эту карту раскрутит. Такова жизнь.
И мужчины опять начали обсуждать что-то, связанное с политикой. Лена слушала их и то и дело поглядывала в окно вагона, туда, где тренировался драться пикой загадочный ветеран-заговорщик. Пока егерь управлялся с оружием не очень умело. На первый взгляд, ничего особенного не было в этом человеке. Заурядная внешность, простая, грубая одежда… Лена сама не могла понять, почему она снова и снова переводит взгляд за окно.
«Кончай дурью маяться, - прикрикнула на себя Рысева, - взрослая женщина, тридцать лет, замужем, ребенка ждешь. Чего тебе не хватает? Приключений?!».
И она села спиной к окну. Святослав покосился на супругу с удивлением, но ничего не сказал. А когда гости стали собираться назад, егеря на перроне уже не было.
- Побеседую при случае с этим ветераном, - сказал сержант, прощаясь с друзьями.
«Да. Побеседую при случае», - повторила мысленно Лена. Рысева прислушалась к своим чувствам. По идее, замужней женщине полагалось от таких мыслей краснеть и сгорать от стыда, так говорили Лене родители. Но Лена почему-то не краснела. Хорошо это или плохо, она решить пока не могла.
«Ленка-Ленка, что с тобой? Надоело жить спокойно?» – думала Рысева, засыпая вечером рядом с супругом. И сама себе ответила, проваливаясь в сон: «Видимо, надоело…»

Глава третья. Рысь

Лена обожала среды. Всю неделю ждала она, когда же сменят друг друга унылое воскресение и тоскливый понедельник, когда же уйдет в прошлое очередной сонный вторник, и наступит, наконец, заветный день. День, когда появлялись запорожцы. Эти ребята приносили с собой частичку иной жизни, кипевшей за пределами их станции. Жизни, в которой был хоть какой-то смысл. Да, казаки громко смеялись и отпускали порой смачные словечки. Да, прямота и желчность Зуба иногда шокировали Лену, торопливость Савчука ее забавляла, а Добрынин, чаще других ходивший в город, рассказывал порой такие ужасы, что волосы на голове шевелились. Но Лена готова была простить друзьям мужа все. Они не приносили с собой никаких подарков, да и новости часто повторялись. Зато они приносили… Себя. Этого Елене было более, чем достаточно.
- Вот помню, было дело… - начинал рассказывать Добрынин об очередной вылазке в город, и весь вагон, а то и вся станция, словно вымирали. Соседи Рысевых переставали болтать и греметь посудой. Ополченцы, вышагивающие по перрону туда-сюда, останавливались. Даже вентиляторы, казалось, начинали гудеть чуть тише…
- Вышли мы с Коммунаровской, из Кошкиного Дома, - продолжал рассказывать Добрынин.
«Кошкиным Домом» называли солдаты павильон метро, на стекло которого в незапамятные времена кто-то приклеил рекламу кошачьей выставки. Бумажки сильно выцвели, но буквы и уши нарисованных ниже кошек еще можно было различить.
- Нас было трое и егерей пять человек. Прошли через площадь Единства и только хотели на проспект свернуть, тут Дима Бражник, лейтенант, сигнал подал: «К бою!». Мигом рассредоточились. Смотрим – саблезуб прет. Со стороны Завода. Так чешет, словно за ним сам черт гонится. Очень я тогда удивился. Никогда раньше в городе этих чудищ не видал. В метро – да. В городе – никогда. Так вот, несется эта туша по улице. Я его на мушке держу, команды стрелять жду. И понимаю: что-то с этим саблезубом не так. А потом догадался. Он дозу схватил. Облучился. Мучился сердечный страшно, ревел, по земле катался. Человек бы давно умер, но этот-то покрепче будет. Тут лейтенант командует: «Пли!».
Лена слегка вскрикнула. Она представила себе всю сцену так живо, словно сама наблюдала за схваткой. Она увидела руины унылых панельных многоэтажек, которыми были застроены жилые массивы Красный камень и Коммунар. Увидела улицу, загроможденную ржавыми автомобилями. Павильоны стации метро, последнего оплота людей в этом царстве смерти, и группу стрелков, укрывшуюся среди развалин. А саблезуба Лене и представлять было не надо. Пару раз издалека имела Рысева счастье полюбоваться на этих чудовищ. Дружно ударили автоматы и винтовки, и агония зверя, умирающего от облучения, прекратилась. Бесформенной грудой осталась лежать на асфальте косматая, косолапая туша.
Святослав неодобрительно покосился на жену.
- Ты что, жалеешь саблезуба? – сдвинул он брови.
- Он несся, не разбирая дороги, мог кого-то ранить, - пожал плечами Добрынин. – И потом, это же просто зверь.
- Нет, что вы, я вовсе не поэтому… - затараторила Лена, но на нее уже никто не обращал внимания.
- Очень все это странно, - произнес Зуб, внимательно выслушав историю товарища. – Саблезубы же, вроде бы, мутанты. Но в город не суются. А сунутся – подыхают. И где они живут, черт их побери? Ну не верю я, что сотни этих милых зверьков умещаются на бывшей стройке, на трех недостроенных станциях!
Мужчины заговорили все разом, Добрынин высказывал одну версию, Савчук свою, Святослав стоял на третьей. К этому вопросу они возвращались в среднем каждые две недели, но так ни до чего и не додумались. Лене, впрочем, было все равно. Пусть разговоры, которые вели по средам ее муж и его товарищи крутились вокруг одного и того же. Лену это ни капли не смущало. Она чувствовала: сейчас их дом в центре внимания. Сейчас все, начиная ее подружкой Женькой и кончая завхозом Христичем, прислушиваются к голосам, звучащим из их вагона. И душу женщины переполняла гордость. А главное: запорожцы хоть на короткое время разгоняли ту страшную, черную пустоту, что поселилась в сердце Лены с тех самых пор, как ее вместе с мужем переселили сюда. На проклятую станцию. Именно так называли там, на Заводе, станцию Метростроителей…
За годы, проведенные на станции, Лена привыкла к тому, что ее окружают одни и те же люди. Более того, она начала воспринимать всех, кто ютился в других вагонах или в хибарах, как одну большую семью. Она искренне скорбела, когда кто-то погибал, словно это, в самом деле, был ее родственник, а не посторонний человек. Радовалась, когда кто-то поправлялся после болезни, или если где-то рождался на свет ребенок. Иногда новые люди появлялись. Но что это были за уроды! Один – ворюга, другой – кляузник и доносчик, третий – сексуально озабоченный мальчишка. От одного взгляда на «новичков» хотелось помыться. Все эти отбросы общества, исторгнутые Заводом, точно выхлоп, долго на Метростроителей не задерживались. И все, включая Рысевых, вздыхали с облегчением.
Егерь-ветеран не походил на тех уголовников ничем. Он был, как любил говорить сержант Зуб, «из другого теста». Человек-загадка. А загадки Лена любила.
- Мутный тип, - говорил про Эдуарда старшина Кириллов.
- Странный какой-то, - пожимал плечами Святослав.
- Молчит все время, словно он никого вокруг не замечает, и все думает-думает о чем-то, - рассуждала Женька, подруга Лены.
А Лена молчала. Но слушала всех внимательно. И нет, нет да поглядывала на перрон, где час за часом, не зная усталости, упражнялся то с топором, то с дротиком ветеран. Да и чем ей еще было себя занять?.. Медпункт, в котором Лена работала медсестрой, закрывался рано. С семи до одиннадцати утра врачи принимали многочисленных больных. Лена и Женя, работавшая за стенкой в другом кабинете, не раз задавались вопросом, а есть ли на станции хоть один здоровый человек, и каждый раз приходили к печальному выводу: таких не имеется. Сырость и холод, хоть с ними и пытались бороться, здоровья населению не прибавляли. Но от работ и дежурств освобождались только те, кто не мог ни ходить, ни ползать, все остальные, получив нехитрую врачебную помощь, тащились на посты. А Лена шла домой. К сожалению или к счастью, раненые на станции Метростроителей долго не мучились. Не приходилось сутками сидеть у постели, сражаясь за каждый вздох обреченных, но цепляющихся на жизнь больных. Таков был их враг. Саблезубы, ондатры, крабы и прочие мутанты, атакующие блокпост, если уж прорывались сквозь огонь и набрасывались на дозорных, то шансов уцелеть у людей было ноль. Чаще всего их просто съедали. Или впрыскивали яд. Все, что оставалось медикам, это зафиксировать смерть и передать погибших в руки могильщиков.
Вот и делился день Лены Рысевой на два отрезка: кошмарное утро, когда толпой шли до боли знакомые страдальцы, лелеющие мечту о заветном освобождении от работы, и унылый день на пустой станции, в пустом вагоне, на пустом диване… Одна была у Лены отрада: лучшая подруга Женька Савина.
Медсестра Савина была младше Лены года на три, она жила одна, муж погиб год назад. На Женю многие засматривались, хоть жизнь на Метростроителей и нервная работа не пошли на пользу этой некогда изумительно красивой девушке. На станции Заводская, где когда-то жили Лена и Женя, Савина была первой красавицей, объектом всеобщего обожания и восхищения. Но Евгения хранила верность своему возлюбленному, простому парню, трудившемуся в мастерской. Были среди неудачливых кавалеров Жени и офицеры. А потом, как гром среди ясного неба, приказ руководства: переселение на Проклятую станцию… И только немой тогда не перемывал косточки тем офицерам, чьи домогательства отвергла гордая красавица. Холодная, мрачная станция повергла Женю в глубокий шок. С ужасом начала замечать девушка, как чахнет здесь ее прекрасное тело, как вянет намного раньше срока красота. Лишь муж да лучшая подруга скрашивали тоскливые, серые будни. А потом погиб муж. Казалось, это конец. Казалось, Женя не справится, наложит на себя руки. Савина выкарабкалась. Снова засияла на ее лице улыбка, снова стала она ходить на работу, помогать людям, которым помочь по-настоящему мог разве что могильщик. Кого-то из них ей даже удалось более-менее вылечить, и это почти без медикаментов. Евгения вернулась к жизни. Но мужчинам в этой жизни места больше не было. Все думали, что Женя сторонится мужчин из-за траура по супругу, кого-то это забавляло, у кого-то вызывало восхищение. Но траур был тут совершенно не при чем.
- Было бы кому, всю себя бы отдала! - чуть не плача шептала Женя, когда подруги оставались наедине. – Но кому?! Ну, влюблюсь я в кого-то. А его через пару недель ондатры на клочки разорвут. Или он туберкулезом заболеет. Зачем мне это? Лучше уж одной, как-нибудь…
Так шли тоскливые, монотонные дни, похожие друг на друга, точно братья-инвалиды.
* * *
Жилище, «временно» (а значит, навсегда) предоставленное Эду, производило настолько удручающее впечатление, что хотелось завыть от тоски. Хибара напоминала кулек от конфет, который кто-то смял и небрежно выбросил на платформу. Освещения тут не было, никакого. Не имелось и окон. Тусклый свет со станции проникал в помещение два на два метра через дверной проем. И через многочисленные щели между листами фанеры. Как ни поворачивался Эд на жесткой койке (раньше это, видимо, была станционная скамейка), все равно какой-нибудь чахлый лучик светил в лицо.
- Ни себе, и людям, - вздохнул Эд, спуская ноги на пол, - и освещения никакого, и поспать не дают. Не удивлюсь, если его специально так построили, чтобы людей с ума сводить.
И он опять вышел на перрон тренироваться с холодным оружием. Старшина Кириллов популярно объяснил Вовку, что огнестрельное оружие на станции, конечно, есть. Но патронов к ним мало. «Потому что егеря их много тратят», - хмуро добавил ополченец Костюк. Горючее для огнеметов и вовсе ценилось на вес золота. Поэтому винтовки и автоматы тут использовали в самом крайнем случае.
- Что же тогда с мутантами делать? – развел руками Вовк. – Авторитетом давить?
- Нет. Из луков отстреливать. И топорами рубить, - отвечал Кириллов и протянул Эду пожарный топор, насаженный на длинную рукоять.
Вскоре Эд понял, что арсенал колюще-режуще-рубящего оружия на Метростроителей поистине огромен, защитники превращали в оружие любой увесистый предмет. Чего тут только не было… Самодельные кистени, палицы, секиры, пращи. У некоторых предметов даже названий не было.
- Бобро дожаловать в Средние века, - мрачно думал Эд, рассматривая разнокалиберный хлам, собранный в оружейке.
- А ты, егерь, нос-то не вороти, - напустился на него Костюк. – Из АКС шмалять, ясное дело, удобнее, но чем богаты, тому и рады. Всяко лучше, чем голыми руками зверье рвать.
- Я уже два года, как не егерь, - напомнил Эдуард.
- Егеря бывшими не бывают. Так что держи топор и не кочевряжься.
И Эд взял. Да еще пару дротиков выпросил, и палицу. И довольно скоро Вовк понял, что кроме как упражняться с оружием, заняться на станции нечем. Большинство жителей больше напоминали тени. Они не боялись бывшего егеря. Им было просто не до него. Подгоняемые окриками старшины Кириллова, жители-доходяги выползали из своих жилищ и разбредались по рабочим местам. Отпахав смену, они возвращались назад в свои ветхие домишки.
- По сути, на Заводе почти то же самое, - размышлял Эд вечером третьего дня, лежа на жестком ложе, хмуро разглядывая дырку в потолке. – Что, у нас не пашут до седьмого пота? Пашут. И болеют. И всем на всех наплевать. Но тут… Тут, что называется, «туши свет, сливай воду».
Как раз в это время на станции погасли почти все лампы, так начальство оповещало население о наступлении условной ночи, и где-то зажурчала вода: включили откачку туалетов.
- Туши свет, сливай воду, вашу мать, - повторил Вовк, и разразился истерическим, неудержимым хохотом. Он смеялся минут десять, пока не явился разъяренный Тоцкий. Ополченец, живший рядом, но в более приличном жилище, проблем со сном не испытывал. Эд ему искренне завидовал.
Заснуть Эду почти всегда удавалось легко, давала о себе знать усталость, накопившаяся за день. Но спустя несколько часов Эд просыпался. Тогда начиналось самое сложное. Лежать пялиться в темноту ему быстро надоедало. Делать на станции тоже было совершенно нечего. Что днем, что ночью станция Метростроителей была пустынна, тиха и уныла. Тихо гудела вентиляция, капала вода, из вагонов слышался храп… Так шли минуты. Так шли дни.
- Ах, было б только с кем, ах, было б только с кем поговорить… - с грустью напевал Вовк, ложась снова спать.
И все же два местных жителя вели себя не так, как остальные. Для них Эд не превратился, едва появившись на станции, в некий предмет интерьера. Первым был Олег Тоцкий. Стоило Эду выйти из хибары и взяться за оружие, Тоцкий тут же появлялся словно из воздуха, и садился невдалеке. Наблюдал.
- Че ему надо? – ломал голову Вовк. – Следит, чтобы не покалечил никого? Оценивает мастерство? Готовится к драке?
Вторым человеком, проявлявшим интерес к Эду, была медсестра Рысева, жена бывшего запорожца Святослава, сосланного сюда в благодарность за ратные труды. Он помнил ее. Раньше она жила на станции Заводская и работала, как и тут, медиком. Но как же сильно отличалась та Рысева, веселая, яркая, энергичная, увлеченная своей работой, от этой – замученной, усталой и печальной. Она страдала тут, Вовк видел это.
«Ей тоже хочется хоть какого-то общества. Ее можно понять. Правда, ей про меня муж и его друзья такого наплели, что хоть святых выноси. А жаль, черт возьми, жаль», - думал Эд, нарочно устраивая тренировки прямо перед вагоном, где жили Рысевы.
Вовк думал, что у Лены так и не хватит духу сделать первый шаг. Но он ошибся.
* * *
Елена долго тянула, откладывала эту беседу. То она давала себе слово, что дождется, когда уйдет с поста Тоцкий. Но когда уходил Олег, появлялся Кириллов. Или Христич. То она решала выйти из вагона, как только егерь отработает очередной удар. Но тренировка кончалась, Вовк садился отдыхать, а Лена все тянула и тянула. Наконец, терпение женщины лопнуло.
- Соберись, тряпка! – приказала себе Лена. – А то его убьют раньше, чем ты с ним двумя словами перекинешься.
Рысева решительно вскочила с дивана, даже прическу не стала поправлять, даже куртку не накинула, как была в одной футболке, так и выскочила. Ситуация складывалась удачная. На всей платформе – ни души. И Вовк был всего в пяти шагах от вагона, он сидел на полу, точил топорик.
- Здравствуйте! – выпалила Лена. – Я – Рысь. А вы кто?
Мужчина отложил точило, с интересом посмотрел на Лену. Забавно получилось. Ветеран был на голову выше Лены. Но сейчас он смотрел на нее снизу вверх.
«А я доминирую», - подумала Лена, и сама же устыдилась своих мыслей.
- Здравствуйте, Рысь. А я – Волк, - отвечал совершенно серьезно, без тени улыбки, ветеран.
Лена смущенно рассмеялась. Начало беседы получилось какое-то нелепое.
- Нет-нет, вы не поняли, - исправилась она. – Не знаю, почему так вырвалось. Рысь – это просто прозвище, не имя. Так меня муж называет, когда мы… - Лена покраснела до кончиков ушей. Она просто не знала, куда деваться от стыда.
«Дура. Ну, дура. Совсем общаться с людьми разучилась, - проклинала себя Лена. – Привыкла, блин, что при запорожцах можно что угодно говорить. Два с минусом тебе, Ленка, за начало знакомства».
- Ну вот. И у меня то же самое, - расплылся в улыбке егерь. – А меня так лейтенант Бражник называл…
Лена икнула. Выпучила глаза. То, что она знала о егерях вообще и о герое-лейтенанте, рвавшем глотки саблезубам голыми руками, в частности никак не соответствовало откровению бывшего егеря.
- Когда мы в рейды ходили, - договорил Эдуард. – Там, на улице, имена и звания – лишняя помеха. Вот меня и звали – Волк. Почти как фамилия.
Лена облегченно вздохнула. А заодно отвесила сама себе еще один мысленный пинок.
«Стыдоба. Забыла, что ли, что у них у всех позывные есть?».
- А за что вас к нам сослали? Сюда ведь так просто не попадают, – несмело спросила она. Лена, конечно, притворялась. История Эда была ей отлично известна в пересказах мужа и его друзей. Но Рысева хотела узнать все из первых уст.
- А вам не все ли равно? – с легкой усталостью в голосе отвечал Эдуард. – Да Совет все. Параноики, честное слово. Петр Васильевич… Так полковника зовут, если ты не знала. Так вот, полковник бы и внимания не обратил на такую ерунду, а эти – полундра! Бунт на корабле! Да пусть они в аду горят, все эти бунтари и борцы за вселенскую справедливость! Я ни одного заговорщика живого в жизни не видел! Так, по пьяной лавочке пустился в кабаке рассуждать с самим собой. Забыл про «глаза и уши» начальства… До сих пор гадаю, кто донес. Вариантов не так много. Но это не важно. Ставить к стенке не решились. Все же уважаемый человек, даже, можно сказать, герой. Был один рейд, во время которого я, в некотором роде, отличился. Но и спускать на тормозах не захотели. И я оказался здесь. Вот и вся история.
Лена молчала. В то, что пришелец не опасный бунтовщик, мечтающий изжарить полковника заживо, она поняла сразу. Но и подумать не могла, что вина ветерана настолько смехотворна.
«Да что за жопа тут у нас творится! – зарычала про себя Лена, нервно сжимая кулаки. – Все былые заслуги, все раны, все подвиги на одной чаше весов, – и два случайных слова на другой! Будь оно проклято, наше метро!»
Лена спохватилась, вспомнив, что сама совсем недавно в беседе с казаками говорила, что у них все хорошо. Но тогда она не знала всей правды о ветеране.
- А вы не пытались… - начала задавать следующий вопрос Елена, но договорить не успела.
- Вовк! К старшине, - рявкнул появившийся, как обычно, из ниоткуда Олег. – А ты, Елена, быстро иди к себе, - добавил Тоцкий, строго поглядывая на Рысеву.
- Слушаюсь и повинуюсь, господин, - огрызнулась Лена.
«Вот и поговорили… Но ничего, - думала женщина, возвращаясь в вагон, - будет день, будет пища. Мы еще поболтаем. Обязательно. Завтра».
Погруженная в свои мысли, она не заметила в первый момент, что муж уже вернулся в комнату. И он был не один. Рядом со Святославом сидел ополченец Костюк. Оба были мрачнее тучи.
- Лен. Садись. Разговор есть, - тихо проговорил Святослав.
«Ну и взгляд у него… Краше в гроб кладут. Никогда еще Славку таким не видела. Как пить дать, Олег успел наябедничать про нашу с Эдом беседу, - поняла Елена, падая на диван, - будет мне теперь домашний арест…».
Востаннє редагувалось Суб листопада 09, 2013 1:17 pm користувачем Ермаков, всього редагувалось 4 разів.
Аватар користувача
VsevolodAet
Нач. Метростроя
Повідомлень: 289
З нами з: Нед листопада 09, 2008 10:43 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення VsevolodAet »

Спасибо, очень интересно, буду ждать продолжения.
А Проспект Свободы глубокая, а не мелкая станция! И кстати - это западные станции, а не восточные.
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Глава четвертая. Столкновения с бездной

Год 2032-ой
Петр Васильевич Бондаренко внимательно оглядел троих разведчиков, стоявших перед ним навытяжку. Сержанта Юру Жебко и рядового Тараса Куринного он сам видел в деле в те времена, когда выходил на поверхность. Третьего парня, Богдана Скрипку, полковник лично не знал. Да и солдатом этот третий не являлся, он был послушником в Свято-Успенской обители, своего рода будущим священником. Основными военными навыками Богдан обладал, как, впрочем, почти все юноши в метро, но дело было даже не в этом. Потеряв за последние годы два разведывательных отряда, Петр Васильевич решил принять все мыслимые меры предосторожности. В том числе и от сверхъественных угроз.
- Подбери человека из церкви, чтобы и духом, и телом бы силен, как Пересвет на поле Куликовом, - приказал он лейтенанту Бражнику.
Судя по рекомендации, которой сопроводил Богдана отец Варфоломей, настоятель обители, парень и физически был силен, и оружием владел, и в вере был крепок.
- Кто знает, что находится здесь? – обратился полковник к разведчикам, вставая и приближаясь к карте города, поверх которой сам же нарисовал все сооружения метрополитена, включая недостроенные. Он указал на точку чуть в стороне от площади Петровского.
- Десятый ствол, товарищ полковник! – отчеканил сержант Жебко.
- Точно, - кивнул полковник, - им мы иногда пользуемся для вылазок в город. Но он нас не интересует. А здесь что? – палец полковника заскользил вдоль по проспекту Маркса.
- Оборотный тупик, дальше готовые туннели, а за ними – одиннадцатый ствол, - отвечал четко сержант.
- Очень хорошо, - кивнул полковник, - ну, а дальше?
Сержант на миг замялся, тогда голос подал рядовой Куринной:
- Ничего, - коротко выпалил он.
Полковник слегка усмехнулся и, кивая своим мыслям, уселся обратно за стол. Разведчики молча наблюдали за командиром.
- Да, это так. Исходя из того, что мы знаем о своем метро, вплоть до двенадцатого ствола, который так и не стал станцией Театральная, ничего нет, сплошной гранит. Хотя последние годы перед катастрофой работы велись достаточно активно, сбойку туннелей провести так и не успели. Итак, вот тут, - он указал на карту, - между вокзалом и парком имени Чкалова туннели обрываются. Должны обрываться. Возникает только один вопрос.
Он обвел разведчиков цепким взглядом.
- Откуда там звери? – в первый раз подал голос послушник.
- Точно, - кивнул Петр Васильевич, - и вам предстоит это выяснить. Не могут саблезубы и ондатры из воздуха появляться. И из скалы вылезать тоже не могут. Что-то там есть. Ничего больше добавить не могу, информации нет. Мы уже посылали две группы, - лицо полковника потемнело, - но никто не вернулся. Поэтому, бойцы, слушайте боевой приказ: осмотреть все, что сможете, собрать максимум сведений… И обязательно. Вы поняли? О-бя-за-тель-но, - отчеканил командир, - вернуться назад. В бой по возможности не вступать, не геройствовать. Я хочу знать, откуда берется вся эта живность, черт ее побери!
Обычное самообладание изменило полковнику, он порывисто вскочил на ноги и с минуту нервно вышагивал вдоль стены, то и дело задевая плечом карту.
- Вопросы есть? – выдохнул полковник, снова беря себя в руки. – Нет вопросов? Тогда вперед. И да поможет вам Бог.
- Вот ты и заговорил о Боге, старина, - произнес полковник, когда разведчики ушли. – Столько лет поддерживал с ним нейтралитет, и вот – записал в союзники. Но тут кого хочешь на помощь призовешь, когда такие дела… Когда черти кругом…
* * *
- Слушай, а чем вы там занимаетесь, в вашей обители? Ну, молитесь, понятно. Спасаете тех, кто отчаялся, типа психологическая помощь. А еще? – спросил Тарас послушника Скрипку
- Тоже хочешь послушником стать? – спросил Богдан с легкой улыбкой.
- Да нет, - смутился Тарас, - мне и в егерях хорошо… Я так, из любопытства.
Они ждали старшину Жебко на блокпосте «Дальний», последнем бастионе обороны метростроев, за которым начинались затопленные, заброшенные туннели. Туда отряду предстояло отправиться через считанные минуты. Это время Тарас решил потратить с пользой: расспросить послушника о жизни в самом загадочном уголке метро, Свято-Успенской обители. Про эту обитель чего только не болтали. Одни говорили, что это и храм, и монастырь, и приют, и лечебница. Другие утверждали, что живущие в обители монахи молятся с утра до ночи. Третьи сравнивали роль, которую выполняли в метро монахи и послушники, с работой психологов и психиатров.
Послушник Скрипка Тарасу понравился. Богдан оказался самым обычным парнем, он вел себя так же, как все молодые люди его возраста, говорил просто, почти не употреблял сложных, непонятных слов, не лез с нравоучениями. Смеялся, как все, был не дурак покушать, очень умело обращался с оружием. И, тем не менее, с парнем из обители что-то было не так. Он отличался ото всех жителей метро. Но чем – Тарас не понимал.
«Он какой-то слишком спокойный, что ли, - размышлял Тарас, пока они вдвоем следовали через укрепления метростроев на «Дальний», - или одухотворенный. Как будто мы все в чем-то не уверены, а он – да. Очень интересно».
Старшина, который должен был получить патроны у завхоза Христича, задерживался. Делать на посту было нечего. Дежурившие тут ребята оказались упертыми молчунами. Из туннеля веяло холодом и сыростью, от этого Тарас, не привыкший к такому уровню влажности, поминутно ежился. И еще Куринной боялся. А Скрипка нет, на лице юноши играла умиротворенная улыбка.
«Я не я буду, если не расколю этого парня», - решил Тарас.
- Мы все время чем-то заняты, - продолжал говорить послушник, - и, конечно, молимся мы много. За всех, погибших в огне Последней войны.
Тарас чуть слышно присвистнул:
- За всех?! Однако… Ведь миллионы людей погибли. И откуда вы знаете, кто именно погиб? Их имена, фамилии?
- Не знаем, конечно, - снова улыбнулся Богдан, - но это не оправдание. Мы молимся за всех людей. За всех, понимаешь? И чем дольше будем молиться, тем выше вероятность, что никого не забудем.
Тарас не нашелся, что на это ответить. В словах послушника, вроде бы, не было никакого смысла. И в то же время, спорить с ним Куринной не стал.
«У этих людей какая-то своя логика, своя реальность. Поэтому они такие… Нездешние», - решил Тарас. Больше они не сказали друг другу ни слова до тех пор, пока не появился, наконец, сержант. Но, покидая последний островок безопасности, вступая во владения тьмы, Тарас к своему удивлению больше не ощущал страха. И он готов был поклясться, что именно послушник рассеял ее своим присутствием.
* * *
Подтопленную станцию Вокзальная отряд преодолел быстро и без происшествий. Мелькнули во мраке широкие, мощные колонны, тускло блеснули стальные листы карниза, и платформа осталась позади.
- Полет нормальный, - произнес Тарас, оглядываясь по сторонам, но сержант Жебко цыкнул на него:
- А ну тихо. Не сглазь, холера. Тут место спокойное. Вот дальше…

Плот, сколоченный мастерами-метростроями, хоть и выглядел уродливо, хоть и казался на вид хлипким, спокойно принял на борт трех здоровых мужиков, да и на воде держался отлично. Метрострои были на все руки мастера, дело свое знали.
- Но мой плот, сбитый из песен и слов, всем моим бедам на зло, вовсе не так уж плох… - начал мурлыкать под нос Тарас, забравшись на борт плавсредства.
- Отставить песни, - сурово оборвал его Жебко. Ни петь, ни разговаривать сержанта не тянуло даже тут, под прикрытием пулемета, в паре метров от блокпоста. Молча сидел командир разведки на носу, мертвой хваткой сжимая автомат. И смотрел, смотрел в темную пустоту, куда им предстояло отправиться. Из затопленного туннеля веяло холодом, пахло плесенью. Оттуда время от времени доносились странные, пугающие звуки. Но больше всего угнетала людей темнота. Противная, промозглая темнота, пропитанная, точно губка, сыростью, затхлостью... И страхом. Опасность в затопленных туннелях могла угрожать отовсюду, могла свалиться на голову сверху, могла вынырнуть из воды. Терять бдительность нельзя было ни на минуту.
«Боюсь ли я? – задал сам себе вопрос сержант, и ответил, подумав: – Боюсь. А кто не боится. И часовые на посту. И егеря, когда идут по городу. И полковник боится. Поэтому и выживаем. Страх – наш союзник. Помогает не потерять голову».
Плот отчалил от блокпоста и заскользил в темноту. На корме стоял Тарас с шестом в руках. На носу разместился сержант, он держал наготове АКС и светил по сторонам мощным фонарем. Послушник Скрипка, вооруженный винтовкой, сидел в центре. Плот двигался очень медленно. Люди были напряжены до предела, вздрагивали каждый раз, когда с тюбинга падали в воду капли. Они знали: два отряда уже пропали без вести. Они знали: эти туннели только выглядят пустынными, на самом деле, тут кипит жизнь. Жизнь, которая не прочь отнять чужую жизнь.
- Что-нибудь видите? – обратился Тарас к сержанту. Жебко издал неопределенный звук. Плот поплыл дальше. Отряд все так же, без происшествий, миновал камеру оборотного тупика, не заметив там ничего подозрительного, и спустя несколько минут люди увидели перед собой уже настоящий глухой тупик. Здесь много лет назад застопорилась машина днепропетровского метростроя. И уже не сдвинулась с места.
Из воды торчали одна за другой ржавые вагонетки, Юрий насчитал пять штук. Двадцать лет назад рабочие, чтобы вывезти из-под земли породу, вручную толкали вагонетки по узким рельсам. Каждая весила килограмм сто, и люди перемещали их руками, без всякой техники, если не считать примитивных лебедок.
«За двадцать лет жизни в аду мы не так уж сильно деградировали», - подумал Юрий.
Над ними смыкались чугунные тюбинги, которые, несмотря на ужасающие условия труда и вечную нехватку денег на зарплаты, все же успели установить метростроевцы. Но дальше рабочие не продвинулись. Туннель упирался в гранитный монолит. В свете фонарей разведчики увидели сплошную стену черно-серого цвета, испещренную трещинами и отверстиями от шурфов.
- Тарас, проверь, - приказал сержант, взял наизготовку автомат. Оружие не понадобилось. Куринной тщательно обследовал пол туннеля, скрытый слоем воды, с помощью шеста, но не нашел ни единого отверстия.
- Значит, они не отсюда лезут. Значит, продолжаем, - приказал сержант. – Плывем во второй туннель.
И только Тарас начал разворачивать плот, чтобы плыть обратно, как вдруг из темноты раздался приближающийся плеск воды. Что-то двигалось к ним со стороны Вокзальной, двигалось очень быстро. Юрий готов был поклясться, что еще секунду назад ничего не слышал.
- Сойти с плота. К бою! – приказал сержант, снимая АКС с предохранителя. Люди спрыгнули в воду, укрылись за плотом, словно за баррикадой. Сержант светил прямо перед собой, пытаясь различить в кромешной тьме любое движение. Юрий отлично понимал: отсидеться в темноте все равно не выйдет, свернуть врагу некуда и им от него никуда не деться. Но свет был главным козырем людей. Свет и оружие. Вот у самой границы освещенной зоны стало заметно движение воды. Существо, мчавшееся в их сторону, было совсем близко.
- Разобрали секторы. Тарас – левый фланг, Богдан – правый. Я – центр. Стрелять по моей команде! – рявкнул сержант. – Три. Два. Один…
Вода колыхалась все сильнее. Плеск становился громче. Из пучины мрака вырвался силуэт чудовищной твари, напоминавшей гигантского паука. Мелькнули мохнатые лапы, вооруженные огромными когтями, и гроздья огромных выпученных глаз, покрывавших половину морды. И в то же мгновение сержант закричал:
- Пли!
Два автомата и винтовка ударили разом. Паук, нелепо вскинул передние лапы, завалился на бок, обливаясь черной слизью, и затих. Но из мрака на смену авангарду появлялись новые и новые твари.
- Бей гадов! – зарычал Жебко, переводя АКС в режим автоматического огня.
Отсветы выстрелов метались по водной глади, по ячейкам тюбингов. Непрерывный грохот заполнил собой все пространство, вытеснив прочие звуки и даже воздуху, казалось, стало тесно в этом грохочущем, дергающемся, пульсирующем аду.
Пули косили мутантов, ни один выстрел не пропадал даром, груда изуродованных тел росла. Но атака не прекращалась. С яростным упорством, карабкаясь по трупам убитых товарищей, шли и шли в атаку омерзительные твари.
- Патроны на исходе! – закричал Богдан, выпуская очередной заряд из винтовки.
- У меня тоже! – отозвался Тарас. Он поливал пауков короткими, экономными очередями и наносил атакующим ужасный урон. Сержант кинул Куринному запасной рожок. Но Юрий понимал: этого надолго не хватит. И тогда он выхватил из кармана разгрузки осколочную гранату.
- К стене, укрыться за тюбингами! – приказал Жебко.
- Господи Иисусе, помоги нам… - выдохнул послушник.
- Выполнять!!! – зарычал на него сержант. Выдернул чеку, размахнулся, со всей силы метнул гранату в копошащуюся живую массу, заполонившую туннель. И еще прежде, чем грянул взрыв, сержант, зажав уши и задержав дыхание, рухнул в воду.
Грянул взрыв. Внутренности пауков полетели во все стороны. Грязевое цунами, поднятое взрывом, ударило по брошенному людьми плоту, перевернуло его, окатило гранитную стену почти доверху. Волна, перемешанная со слизью и глиной, накрыла Тараса и Богдана с головой.
Потом все стихло. Наступила тишина. Пауки больше не атаковали. Туннель, построенный тридцать лет назад, выдержал взрывную волну, не обвалился. Вода постепенно успокаивалась.
Егерь и послушник выбрались из укрытия. Они нашли обломки плота, нашли оружие и опорожненные рожки от автоматов. И только одно не сумели отыскать. Сержанта. Ни живого, ни мертвого.

Год 2033-ий
Постовому офицеру, постоянно дежурившему у шлюзовой камеры станции Коммунаровская, к внезапным возвращениям отрядов было не привыкать. То буря начнется на улице, то на стаю псов егеря нарвутся, всякое случалось. В этих случаях полковник рекомендовал не геройствовать и в руинах не отсиживаться, по возможности возвращаться на базу. Берег Бондаренко и людей опытных, и снаряжение исправное; и с тем, и с другим было на Заводе напряженно. Вот и в этот раз, услышав условный стук раньше времени, дежурный не сильно удивился. Да, егеря во главе с Бражником ушли лишь пятнадцать минут назад и вернуться должны были только к вечеру. Но поверхность – есть поверхность, мало ли. Других людей в городе не было, а звери сымитировать сложный сигнал никак не смогли бы. Спокойно, без спешки, выполнил постовой все нужные процедуры, открыл внешнюю дверь, пустил горячую воду, чтобы смыть с костюмов егерей зараженную пыль… Кто-то нетерпеливо постучал во внутреннюю дверь. Дежурный нахмурился. Егеря никогда не позволяли себе подобные вольности. В дверь опять постучали. Посмотреть, что творится в шлюзе, было нельзя, но дежурный уже понял: там происходит что-то странное.
«Неужели с ними лейтенанта нет? – удивился дежурный. – Дмитрий Михайлович бы такого безобразия не допустил».
Наконец, внутренний люк открылся. И у дежурного офицера в первый раз за тридцать лет безупречной службы едва не случился инфаркт.
В помещение ввалилось нечто, не поддающееся описанию. Будто четверо бойцов, ушедшие в рейд, обернулись на поверхности многоруким Шивой и в таком виде поперлись обратно. Во все стороны торчали руки, ноги, головы. Респираторы у кого вообще отсутствовали, у кого болтались во все стороны. Конечности у солдат оказались вывернуты под самыми немыслимыми углами, точно они побывали в лапах у палача-садиста. Но самым ужасным были выражения лиц ребят. Такого невыразимого, невыносимого ужаса, такой муки не доводилось видеть офицеру никогда. А он повидал на своем посту всякое…
Из-под груды бездыханных тел выбрался лейтенант Бражник. Именно он тащил на себе весь отряд, троих здоровых мужиков. Дмитрий Михайлович шатался, едва не падал, по лицу командира егерей лился водопад пота. Но он был жив.
- Полковнику! – захрипел лейтенант. – Звони полковнику!
После этого Бражник упал на пол, прямо на груду трупов, которую принес в метро с поверхности, и потерял сознание.
* * *
Подсознательно Дмитрий Михайлович был готов к этому моменту уже давно. Он разработал снаряжение, план действий, добился, чтобы полковник его утвердил, и два года гонял егерей на тренировках до седьмого пота. Пока кошмар двухлетней давности не повторялся, но лейтенант не расслаблялся. Он не верил, что люди смогут навсегда избежать неизвестной угрозы, просто перестав ходить в опасную зону. «Зло с пропиской на площади Металлургов? Вы сами-то в это верите?» - говорил лейтенант полковнику, доказывая, что вылазки надо временно прекратить. Полковник соображения лейтенанта выслушал, но рейды не отменил. И Дмитрий понял: новая встреча с врагом без тела и облика неизбежна. Рано это случится или поздно, но случится. Обязательно. Он был готов к свиданию. Знакомое ощущение нарастающей тревоги, возникшее во время очередной рейда внезапно, без всякой причины, не застало лейтенанта врасплох.
«В прошлый раз ребят было двадцать, сейчас трое. Справлюсь», - сказал себе лейтенант.
Егеря шли по улице Коммунаровская мимо деревянных одноэтажных домиков, больше напоминавших деревенскую, а не городскую застройку. Традиционно местность в районе метродепо считалась наиболее безопасной. До сегодняшнего дня…
- Оружие на землю! – отдал приказ лейтенант. Бойцы, проинструктированные заранее, прошедшие необходимые тренировки, подчинились моментально. Два егеря улеглись на землю, третий сорвал с пояса комплект из шести стальных скоб, мотка веревок и небольшого молотка, и меньше, чем за минуту привязал товарищей намертво. Третьего закрепил сам Бражник.
- А вы, лейтенант? – услышал Бражник вопрос егеря, заканчивая закреплять веревки. Дмитрий Михайлович промолчал. В прошлый раз лейтенант выяснил, что на него неизвестная угроза действует слабее, поэтому именно себя он выбрал в качестве того, кто, согласно плану, остается без крепления. Дмитрий только посмеивался, слушая байки про то, что они, офицеры, голубая кровь, «из другого теста» и т.д. Он отлично знал, что это не так. Просто остальные бойцы тогда, два года назад, катались по земле, воя и исходя пеной, а он нет. Вот и все. Никакой лично его заслуги тут не было.
«Если что-то пойдет не так, кто-то должен быть свободен, чтобы помочь, - сказал себе лейтенант, укладываясь на асфальт рядом с парнями и внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. – А вдруг псы налетят, ребята же ничего не смогут сделать. И я за них отвечаю. Головой».
Вся операция заняла минуты две; даже меньше, чем на тренировках. Пока все вроде бы было спокойно. Лейтенант чувствовал себя немного не в своей тарелке, но не более того. Он полностью контролировал и тело, и разум. Бойцы лежали, не шевелясь, прочно прибитые скобами к земле.
- Хоть бы пронесло, - прошептал лейтенант.
Секунды шли. Ничего подозрительного не происходило. Лейтенант уже начал сомневаться, не перестраховался ли он, не померещилось ли ему. Уже два года, едва переступив порог шлюзовой камеры, Бражник только и думал, что о неведомом враге, уничтожившем взвод отборных бойцов. А мысль, как известно, материальна…
Вдруг егерь, лежавший дальше всех от лейтенанта, задергался, точно хотел отстегнуться. У него это все равно бы не получилось, Дмитрий Михайлович все учел, готовя снаряжение. Но последние сомнения покинули командира егерей. Он не ошибся. Враг близко.
Вот начал как-то неестественно выгибаться второй егерь. Вот заерзал третий. Лейтенант подобрался, готовый в любой момент вскочить на ноги. Так прошло около минуты. Егеря дергались все активнее, до слуха лейтенанта стали долетать их голоса. Даже не голоса, а просто бессвязные стоны.
- Все повторяется, все как в тот раз, - прошептал Бражник. Он начал вставать. И тут Дмитрия Михайловича будто кто-то ударил наотмашь по лицу. Лейтенант упал на спину, ударился затылком. Сознание офицера на миг помутилось; заборы, дома, дорога заплясали перед его глазами; голову наполнил странный рокочущий шум. Уже мгновение спустя лейтенант пришел в себя, собрал силы в кулак, вскочил на ноги. И едва смог сдержать вопль ужаса.
Егеря, только что напоминавшие приколотых к картонке клопов, превратились в картонные марионетки. Скобы, тщательно вбитые в землю, вылетели, веревки болтались из стороны в сторону, а сами ребята, точно подхваченные ураганным ветром, то взмывали в воздух, то падали обратно. В диком ужасе смотрел лейтенант, как погибают его люди. Неведомое нечто хватало людей, крутило, вертело, ломало, а потом, наигравшись, швыряло вниз, и принималось за другого егеря. Или хватало сразу двоих, сталкивало их раз, другой, третий.
Лейтенант метнулся на выручку. Он схватил одного из бойцов, которого только что со страшной силой ударило о забор. Дмитрий прижал к себе переломанное, изувеченное, но еще живое тело парня, попытался удержать, спасти. Но его сил оказалось недостаточно. Невидимые руки играючи отшвырнули лейтенанта, подхватили умирающего солдата и опять закрутили, закружили его в воздухе. А потом, наигравшись, бросили с огромной высоты. Егерь упал и больше не шевелился.
Лежа на спине, оцепеневший, обезумевший от боли и горя, едва в силах пошевелить хоть одним мускулом, лейтенант слышал, как раз за разом с глухим стуком падают на землю бездыханные тела его ребят.
- Ты победил, тварь… - повторял он снова и снова, точно в бреду. – Ты победил.
Востаннє редагувалось Суб листопада 09, 2013 1:02 pm користувачем Ермаков, всього редагувалось 1 раз.
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Главы 5 и 6

Глава пятая. Служба
Эдуард несколько раз ходил к старшине Кириллову. Обычно Кирилл Кириллович требовал отчета о том, как продвигаются занятия с холодным оружием. Иногда протягивал какое-нибудь чудо оружейной мысли и просил показать пару ударов. Так что к таким вызовам Вовку было не привыкать. Но в этот раз все пошло не так. Олег вел его вовсе не в кабинет Кириллова. Они шли в дальний конец коридора, туда, где горела всего одна лампочка. Эдуард сжал кулаки.
«Та-а-ак, - оценил он ситуацию, - кажется, будут убивать. Или просто изобьют. Тут у них есть все шансы…».
На всякий случай, Эд решил, что врагов много. С одним Олегом он бы, скорее всего, справился. А вот что делать, если навалится человек пять, Вовк еще не решил.
- Стой, - приказал Олег, и Эд увидел, как ополченец достает пистолет.
«Значит, все-таки застрелит, - понял ветеран, - как банально и просто».
- Руки за спину, - продолжал командовать ополченец. Эд решил, что лучше повиноваться.
«Если сразу не пальнул, значит, убивать не хочет. Это только в кино сначала полчаса угрожают, размахивая стволом, а потом убивают. В жизни все проще».
Олег туго связал ему руки и слегка подтолкнул в спину стволом пистолета.
- Вперед! – скомандовал он.
«Значит, со мной желают поговорить. Интересно, кто? Лейтенант Бражник? Кто-то из членов Совета? Сам полковник?».
Тем временем Олег привел связанного егеря в маленькое темное помещение, напоминавшее тюремную камеру. Скорее всего, раньше это была щитовая, а может быть, тут хранили какой-то инвентарь. Так или иначе, сейчас в крохотной комнате имелись только стул и табуретка. Больше ничего. Тоцкий посадил Эдуарда на хлипкий табурет, вот-вот норовивший развалиться, и запер одного.
- Прелестно… - протянул Эд, вставая с табурета. – Бобро дожаловать в карцер. Интересно, за какие такие заслуги они меня сюда?..
Он за пару минут обошел все помещение, убедившись, что ничего, кроме стула и табурета, тут нет, как нет и другого выхода. Оставалось ждать. При попытке Эдуарда усесться обратно на табурет, тот с печальным скрипом развалился. Чинить его в темноте, да еще со связанными руками, нечего было и пытаться, поэтому Эд взгромоздился на стул.
Вскоре дверь снова открылась. В глаза Эдуарду ударил яркий свет. В камеру вошел хмурый мужчина лет сорока.
«Это же сержант Зуб», - вспомнил Эд имя посетителя.
Сержант смерил Эдуарда тяжелым взглядом, в котором читалась неприязнь. Включил висевшую на потолке лампочку. Небрежно отшвырнул обломки табурета, процедив: «Мебели на него не напасешься…». Потом Зуб остановился напротив связанного пленника и долго изучал его взглядом. Наконец сержант произнес:
- Тот самый Вовк, он же «Волк», он же «подозреваемый в причастности»? Почтенный ветеран, захотевший изменить порядки?
- Да, это мы. Смеем вас заверить, товарищ сержант, - отвечал Эд шутливым тоном, - что заговоры, интриги и власть – не по нашей части.
- Что мы говорим, - всплеснул руками Зуб, - а не ты ли вякнул, что Советы надо упразднить, потому, что они не делают ни черта?! Не ты ли называл жизнь в метро полным дерьмом? Что скажешь, егерь?
«А мои слова точно передали. Даже пройдя через десятки ртов, они не сильно исказились, - подумал Эд, разглядывая разъяренного сержанта. – Нет, честное слово, я лично пристрелю ту тварь, которая донесла. Выберусь только отсюда».
И еще Эд никак не мог понять, зачем сержанту этот спектакль. Он чувствовал, что все эти выпады – просто вступление, подготовка к удару куда более серьезному.
- А вы, сержант, ни разу в жизни не напивались? – произнес в ответ Эдуард. – И никогда не пускались в рассуждения о жизни в метро? Просто вам хватало ума делать это при своих. Мне не хватило. Конечно, в страшном сне нельзя себе представить, чтобы вас сдали Пашка или Святослав. Вам повезло с друзьями…
Сержант, свирепеющий на глазах во время этой тирады, не выдержал, грубо выругался и ударил Эда по лицу. Удар вышел неприятным, но не очень болезненным, к чему, к чему, а к зуботычинам Вовку было не привыкать. Но он понял: злить Зуба дальше опасно. Пора менять тактику.
- Не смей говорить о моих друзьях, ты, с приставкой «экс»! – слова сержанта падали тяжело и гулко, точно валуны во время обвала.
«Тут он прав, - с грустью признал Эд. – Экс-егерь, экс-учитель. А кто я сейчас – хрен знает».
- Хорошо, - кивнул Вовк, - не буду.
- Так-то лучше. Теперь слушай внимательно, ветеран. Твои отношения с правительством – не мое собачье дело, тут ты прав. Захотят – сами тебя к стенке поставят. А вот семья моего друга – это уже мое собачье дело.
«Куда он клонит?» - заморгал Эд.
- Так вот, заруби себе на носу: еще раз посмотришь в сторону Лены Рысевой – все зубы выбью. Ты меня понял?
Эд испытал такое облегчение, что едва не сполз со стула на пол. Все оказалось до смешного просто, предсказуемо и банально.
«Ты разочаровал меня, сержант, - думал Эд, глядя в глаза Зубу и едва сдерживая улыбку, - я-то думал, что там за тайны мадридского двора…».
- С огромной радостью даю вам, сержант, слово чести: пальцем не трону эту женщину. На выстрел не приближусь. Словом с ней не обмолвлюсь, никогда-никогда. Если хотите, вообще не буду из дома выходить, а то мало ли. Хотите?
Сержант устало вздохнул, помолчал минуту, а потом опустился на корточки, и заговорил снова, уже совсем другим тоном. Он совладал с собой, перестал трястись от гнева, и слова его зазвучали совсем иначе, логично и убедительно.
- Не ерничай, ради Бога. И послушай меня. Ленка классная баба. Красивая, сильная, горячая. Она любит Святослава, любит – это не пустой звук. Но она – баба. А все бабы, знаешь ли, чуть-чуть того. Увлекаются.
И снова Эд удивился до глубины души. Он был уверен, что сержант употребит совсем другое слово, короткое, емкое и исчерпывающее. Оказалось, что этот грубый, неотесанный мужик тоже способен говорить красиво, если речь заходит о близких людях.
- И вот она тобой увлеклась. Почему? Да потому, что за хрен знает сколько лет ни одного приличного мужика, кроме Славки, она просто не видела. Но появился ты. И она того. Увлеклась. Такова их женская природа. Поэтому, повторяю в последний раз, ветеран. Держись от нее подальше. Не провоцируй. Иначе, - Зуб выразительно хрустнул костяшками.
Эд смотрел в испещренное морщинами, сухое, желчное лицо Зуба, и понимал, что возразить сержанту нечего. Зуб был прав. В глазах Лены Эд видел не праздный интерес скучающей дамочки, пожелавшей поболтать от скуки с единственным незнакомым человеком. Он видел там желание. Желание, которого сама же Лена ужасно стыдилась, но которое, тем не менее, вспыхнуло в ее душе. Между ними, как говорил приятель Эда, большой романтик, «пробежала искра». Ни он, ни Лена Рысева не были виноваты в том, что случилось. Просто так совпало. И вот теперь от этой искры могли сгореть и он, и она. Сгореть в прямом смысле слова.
- Я вас понял, - произнес Эдуард медленно, подбирая слова, без тени улыбки на лице, чтобы сержант не подумал, что он опять издевается. – И полностью признаю вашу логику. Даю вам клятву солдата, клятву мужчины – я не преступлю границ. И не дам сделать этого жене вашего друга.
Сказав это, Эд застыл. Он не решался даже дышать. От того, поверит ли ему сержант Зуб, зависело многое. Если не все.
Сержант поверил.
Он кивнул, давая понять, что инцидент исчерпан, развязал Эду руки и молча удалился, оставив дверь открытой.
- Прошла любовь, завяли помидоры… - пробормотал Вовк, потирая затекшие запястья. – Ну и черт с ней. Конечно, жить с женщиной лучше, чем без нее. Но такие проблемы не нужны. Свят-свят-свят, как говорится.
И он, шатаясь на ходу от усталости, побрел в свою хибару, чтобы хоть немного поспать.
* * *
- Ну, сейчас мне влетит… – думала Лена.
Она хорошо знала характер мужа. Если Святославу что-то не нравилось, пусть даже какой-нибудь пустяк, он говорил прямо, не юлил и не оттягивал. И это было, конечно, правильно и мудро. Лена отлично помнила своего прошлого кавалера, который молча копил негатив в себе, злился, психовал, но молчал. Как он сам объяснял: «Не хотелось тебя обижать». Зато потом, перейдя точку кипения, тот мужик выплескивал все разом. Все претензии, все обиды – одним валом. Иногда доходило даже до мордобоя. Святослав поступал куда умнее. И все равно выслушивать его претензии было для Лены испытанием не из легких. Особенно если у мужа появлялись сомнения в ее верности.
«Держи себя в руках, - повторяла Лена, пытаясь настроиться на трудный разговор, - ты всего лишь перекинулась с Эдом парой фраз, никакого криминала. Даже Слава тут не придерется».
Но паниковала Рысева напрасно.
- Лена, у меня плохие новости. Костюк пришел для того, чтобы забрать тебя. Приказ полковника. На сборы пятнадцать минут.
- Так это же здорово! – воскликнула женщина, едва удерживаясь от того, чтобы начать танцевать от радости. – Наконец-то мы выберемся из этой дыры и заживем как люди!
- Лена, - устало произнес Святослав, - Лена, чем ты слушала? Полковник вызвал только тебя. Одну. А по поводу меня приказа не было.
Радость Лены сразу улетучилась. Теперь она осознала, что ссылка на Проклятую станцию не отменяется. И что ее временно разлучают с единственным дорогим человеком.
- Не буду мешать. Собирайся, Лен. Дрезина будет ждать на обычном месте, - произнес, вставая Костюк, - и очень прошу: не опаздывай.
Он ушел. Муж тоже вышел из вагона, чтобы не мешать жене собираться. Растерянная, удрученная Лена ходила по комнате в растерянности, брала то одну, то другую вещь, перекладывала с места на место. Она думала о предстоящей разлуке с мужем и подругами, о том, что ей будет не хватать общества Эда. Ломала голову, зачем могла понадобиться полковнику. Мысли мельтешили в голове женщины, не давали сосредоточиться. А время шло. Оставалось всего пять минут. Попрощаться со всеми знакомыми Лена не успела бы никак, поэтому, кое-как набив небольшую дорожную сумку, Рысева метнулась к домику, в котором жила ее лучшая подруга – Женька Савина.
Сначала Женя, как недавно и сама Лена, не расслышала новость толком.
- Уезжаете, значит. Ну и слава Богу! – улыбнулась устало Женя, приходившая в себя после смены. – Пиши, не забывай. А я уж тут как-нибудь одна…
- Женя, послушай! Вызвали только меня. И, думаю, это ненадолго. Так что не прощайся. И не скучай. А станет совсем тяжело – поболтай с Вовком. С егерем. Ну, пока, подруга!
Лена убежала. А Женя еще долго лежала, отвернувшись к стене, и шептала:
- Вовк. Эдуард Вовк. Поболтай с Вовком…
Потом Евгения встала, одернула халат, привела в порядок прическу. Глубоко вдохнула и вышла из дома.
Тем временем Рысева уезжала все дальше и дальше от Проклятой станции. Она машинально попрощалась с мужем, почти не заметила, как въехала в туннель. На душе женщины царила пустота. Она не радовалась и не печалилась. Ей вдруг стало почти все равно, кто ее везет, куда и почему.
Дрезина катилась по рельсам все быстрее и быстрее. Фонарь, работавший от движения колес, с трудом разгонял кромешную тьму, освещая только небольшое пространство впереди. Ополченец Костюк тяжело дышал, качая рычаг. Колеса скрежетали по ржавым рельсам. Иногда с потолка капала грязная жижа. Но даже ледяные, противные капли, падавшие на голову и плечи, не могли вывести Лену из ступора, в который она впала. И лишь когда постовые запорожцы остановили дрезину для проверки, женщина немного пришла в себя и смогла связно и внятно ответить на заданные вопросы. Костюк ужасно злился на формалистов-запорожцев, из-за которых они теряли драгоценные минуты, Лену же допрос только порадовал. Хоть какое-то общение. Да еще с новыми людьми.
Охрана станции Металлургов, разумеется, была предупреждена, что дрезина везет человека, вызванного лично полковником. И все равно их проверили по всей форме, даже покопались в вещевом мешке Рысевой. Елене они напомнили стражников из одного забавного сказочного фильма, который Рысева смотрела в детстве. Там были стражники, которые грозно спрашивали у всех: «Ключ!». У всех, включая короля и его министра, ни для кого не делая исключений. Тут слово было другое: «Пропуск!».
«Интересно, - подумала Лена, глядя на то, как Костюк разбирается с пограничниками, - а если они в пропуске найдут ошибку, что Артем сделает? Будет таранить блокпосты? Или в драку полезет, как герои фильма?».
Но этого Лена так и не узнала. Цепные псы Завода так и не нашли, к чему придраться, и пропустили их.
- Как они меня достали, эти запорожцы, - бормотал Артем, налегая на рычаг, - иногда по пять раз на дню туда-сюда ездить приходится. И каждый раз документы требуют! Бюрократы хреновы.
Лена слушала его краем уха, а сама глазела по сторонам, радуясь хотя бы такой, очень условной, смене пейзажа. Артем торопился, пытаясь наверстать потерянное время, поэтому через станцию Металлургов они пронеслись за считанные минуты. И все же Лена успела увидеть, что Проклятая станция и поселение запорожцев немного отличаются. И желтые квадратные плитки, которыми был выложен свод, и светильники, и узоры на полу были вроде бы такие же, а вроде бы и другие. Но главным отличием станции Металлургов от всех остальных являлись, без сомнения, ее жители. Запорожцы и выглядели здоровее, сказывались нормальная влажность и хорошее питание, и жили весело. Под сводами раздавались смех, топот детских ножек. Денис Добрынин, друг Рысевых, сидел посреди перрона и самозабвенно играл на старой-престарой, чудом уцелевшей гитаре, а его друзья, собравшиеся вокруг, дружно выводили:
Мчались танки, ветер подымая,
Напирала грозна броня.
И летели наземь самураи,
Под напором стали и огня!
Денис не увидел Лену, но она и не рвалась обращать на себя внимание, чтобы не злить Артема.
«На обратном пути заскочу к ним обязательно», - решила она.
Дрезина преодолела еще один блокпост, где их не так придирчиво, но все же осмотрели, и въехала в туннель. Снова стало темно и холодно. Снова замелькали кольца тюбингов, снова застучали по рельсам колеса. Противно пискнув, промчалась потревоженная шумом мышка, подул сквозняк из какой-то трещины. Лена и сама не заметила, как задремала.
Проснулась она от довольно яркого света. Дрезина прибыла на станцию Заводская, в столицу обжитого метрополитена. Здесь на дрезину запрыгнул парень лет двадцати. Теперь за рычаг встал он, а Артем уселся рядом, чтобы передохнуть. Он запыхался, с трудом переводил дыхание.
«Жаль, что у нас такие проблемы с топливом, - думала Лена, поглядывая на ополченца, - на мотодрезине было бы и быстрее, и удобнее…».
Привычная картина открылась Лене. Все тот же круглый свод, выложенный квадратными плитами, в этот раз – синими. Все те же жилые вагоны и домики на платформе. Все те же светильники на стальных кронштейнах, разве что крепились они не к потолку, как на Проклятой станции, а по бокам свода, да и ламп тут горело больше.
- Калинка-малинка. Ягода-то может, и другая, а песня та же! – всплыла в голове Лены еще одна фраза из фильма. Эти слова как нельзя точно соответствовали станциям метро. Вроде бы разные, но очень похожие. А если выключить освещение – так и вовсе неотличимые.
Люди, никогда не покидавшие станцию Метростроителей, жадно ловили любые слухи о том, как живут люди на Заводе, верили самым нелепым небылицам, и считали, что там, за «порогом» чуть ли не дворцы мраморные стоят и реки молочные с кисельными берегами льются. Лена предпочитала молчать, не разрушать смешные, но дорогие людям иллюзии. Она знала, что на остальных станциях почти то же самое. Да, опасность меньше. Да, влажность ниже. Да, немного теплее и свет ярче горит. Но по сути жизнь в метро везде была одинаковая: тяжелая, тоскливая, нездоровая. И если чью-то душу грела мечта однажды вырваться с родной станции и переселиться туда, где лучше, что в этом плохого?
Внимание Елены привлекла странная композиция, возвышавшаяся на небольшой площадке (задел под переход на третью линию метро), к которой вела широкая гранитная лестница. С виду это был обычный туннельный тюбинг, только поставленный на постамент. Табличка гласила: «Первый тюбинг для Днепропетровского метрополитена был изготовлен АО «Днепротяжмаш» в 1981 году». Имелись тут и другие экспонаты, например, мемориальная плита, перевезенная со станции Вокзальная, где перечислялись все фабрики и заводы, участвовавшие в строительстве метро. Или ступенька эскалатора станции Вокзальная, на которой, согласно бумажке, стоял президент Кучма в день пуска метро. Разумеется, никакой президент на этой конкретно ступеньке не стоял. Просто выломали первую попавшуюся и написали табличку. Этот экспонат-шутка как бы символизировал преемственность с реальным музеем метро, где как раз и была выставлена на всеобщее обозрение та самая ступенька.
- Музей, - повторил Лена несколько раз, - музей…
Елена вздохнула. Она вспомнила, как когда-то в детстве ходила по залитым солнечным светом роскошным музейным залам, любовалась картинами, скульптурами… Скромный метро-музей не шел ни в какое сравнение с теми кладовыми знаний и достижений человечества.
Станция Заводская осталась позади. Впереди было два последних перегона. Парень с Заводской, со смехом представившийся Пламенным Мотором, качал рычаг без устали, дрезина весело мчалась вперед. Теперь Лене было уже не до сна. С каждой минутой она чувствовала, как растет волнение. Совсем скоро Рысевой предстояло узнать, зачем вызвал ее полковник с окраины метро.

* * *
От места своей службы, «поста номер один», как в шутку называл укрепление Сева-Коммунар, Эд не ждал ничего хорошего. Он был заранее готов ко всему. И все же, прибыв на место, не смог сдержать матерные слова. Всеволод, второй постовой, от души рассмеялся:
- Эх ты, а еще егерь. Предупреждали ведь, все рассказывали. Ничего, отдежуришь смену, еще не так запоешь.
Эда предупреждали. Но одно дело услышать, и совсем другое – увидеть. И унюхать. И ощутить всеми прочими органами чувств…
Система постов и дозоров, которую наладили люди в туннеле между станциями Метростроителей и Вокзальная, была сложна и состояла из трех опорных пунктов. Люди укрепили только один туннель. Как обстояли дела со вторым туннелем – Эд точно не помнил, его то ли просто взорвали, то ли наглухо запечатали. В любом случае, с той стороны опасность станции не грозила. Пост «Дальний», наблюдательный, располагался на расстоянии трехсот метров от станции, полноценным рубежом обороны не являлся, там несли службу двое дозорных. В ста метрах от станции был построен «Форт», оборудованный станковым пулеметом, огнеметом, прожекторами, и гарнизон тут держали серьезный – двенадцать ополченцев. Наконец, третий пост прикрывал саму станцию. Тут постоянно находилось пятеро караульных.
- Но если станет совсем жарко, на третий рубеж выходят все, кто может ходить, - объяснял Эдуарду старшина Кириллов.
- И часто это бывает? – с тоской в голосе поинтересовался Эд. Он уже догадался, что если зверье достигает станции, значит, перед этим они сметают первый и второй посты вместе с их защитниками. А ему, Вовку, выпала честь служить сегодня именно на первом посту. Самом дальнем. Самом опасном.
- Случается… - отвечал уклончиво старшина.
Приказ отправиться на пост для прохождения действительной службы Эда удивил не сильно. Он понял сразу – от дежурств не отвертеться. Таким опытным кадром, за смерть которого, к тому же, не накажут, сам Бог велел усилить оборону. Но реальность превзошла все ожидания. Комментарий Тоцкого: «Куда его? На первый? У-у… Это жопа», - оптимизма Эду не прибавил…
Дорога до «Форта» Эду даже понравилась, хотя она и шла через заграждения из колючей проволоки, мимо острых штырей в половину человеческого роста, торчавших тут и там из пола. Выглядело все это устрашающе.
- Это чтобы защитники форта не сбежали? – спросил со смехом Вовк.
Его провожатый по прозвищу Сева-Коммунар, юмора не оценил.
- Нет. Случаев дезертирства не было и без колючки. Люди прекрасно знают систему проходов, с завязанными глазами пройти могут. А вот звери ее не знают.
Севой-Коммунаром звали крепкого мужика среднего роста, немного флегматичного с виду, имевшего легкую склонность к полноте. А может, у ополченца просто была широкая кость, кормили на Метростроителей паршиво, почти все мясо забирал Завод. Коммунар носил форменную куртку нараспашку, видимо, не боялся холода, из оружия у Севы имелись топорик и пистолет в кобуре, это значило, что ополченец был у начальства на хорошем счету, абы кому огнестрелы в личное пользование тут не выдавали.
Эд кивнул и умолк. Колючки, зловеще поблескивавшие в полумраке, хоть и выглядели устрашающе, успокаивали Вовка, наполняли душу уверенностью.
«Хорошо окопались, грамотно. Тут только если слон прорвется. Наверняка меня разыграли насчет атак на третий пост».
К тому же, хотя ячейки тюбингов над головой выглядели страшновато, свет со станции пока еще проникал в туннель, сюда долетал шум с платформы, разговоры, шаги… Эд чувствовал: он не один, за ним и вокруг него – Сила.
На сотом метре, где находился Форт, Эду стало не по себе. Ветеран не мог пока четко определить, что именно раздражало и пугало его. Может быть, непроглядный мрак, владения которого начинались сразу за брустверами Форта? Или влажный, холодный воздух, настолько противный, что им даже дышать не хотелось? Или странные звуки, доносящиеся из туннеля? Или все вместе?.. Да, тут, в Форте, было много людей; повсюду висело, торчало, лежало оружие. Все это должно было успокаивать, но не успокаивало. Эда всего трясло, зуб не попадал на зуб, тело взмокло.
«Надо держаться, - приказал себе Эд. – Если кто заметит, как мне стремно, засмеют же».
Но главный сюрприз ждал Эда по ту сторону укрепления из мешков с песком. Так вышло, что Сева-Коммунар задержался и Эд спустился по хлипкой лесенке первый. Одна шаткая ступенька, вторая, третья... А потом нога Эда, обутая в непромокаемый сапог, погрузилась во что-то податливое, холодное, не имеющее четких границ. Но при этом – живое, шевелящееся, колышущееся. Эд коротко вскрикнул и отпрянул назад. Лесенка опасно закачалась. Сверху, с бруствера, грянул взрыв хохота.
- Это вода, егерь, - раздался чей-то голос, - просто вода.
«Точно. Вода», - понял егерь. Ему стало так стыдно за свой страх, за свою слабость, что захотелось провалиться сквозь землю.
«Не провалишься, - напомнил себе Эдуард, - тут нет земли».
Шутка не подняла настроение. Стало только хуже.
- Так, мужики, хорош ржать, все зверье приманите, - зазвучал голос Севы. Через пару секунд Коммунар ступил на лестницу. – Извини, я должен был идти впереди. Тут у нас в некотором роде бассейн. Вот сюда ступай, тут карниз.
И Сева посветил фонариком. В самом деле, хотя лесенка вела прямо в чернильную воду, рядом, в районе пятой ступеньки, Эд увидел узкую галерею с поручнями. Она нависала над бассейном и исчезала где-то в темноте.
- Бассейн? Двести метров длиной?!
- Ну, не двести. Чуть меньше.
- Боюсь даже спросить, для чего он вам, - пробормотал Эд, перелезая на галерею следом за Севой-Коммунаром.
- Ничего страшного, как ни странно, - отозвался напарник, - это ферма, мы тут рыбу выращиваем. Хлопот, конечно, с ней немало, зато ловить потом и заготавливать – одно удовольствие. Плюс дополнительное препятствие на пути чудовищ.
Эд перегнулся через перила и посмотрел вниз. Как раз в это время внизу плеснула хвостом рыбина. Эд посмотрел наверх. Всего в десятке сантиметров над ним смыкались своды туннеля. Большая холодная капля упала с тюбинга и шлепнулась егерю на лоб.
- Не отставай, - донесся до Эдуарда голос Севы, - мы почти на месте. А вот и смена. Нарушаем, ребята, - обратился Сева к людям, которых Вовк пока не видел, но уже слышал: гулкие шаги по железу доносились из мрака. – Мы пост еще не приняли.
Ответа не последовало. Два силуэта, напоминающие призраков, промелькнули мимо и скрылись в темноте. Эд не придал значения этому инциденту, а вот Сева, судя по всему, расстроился.
- Ребят, конечно, можно понять… - произнес он, обращаясь скорее сам к себе, чем к Эдуарду. – Но порядок есть порядок. И бардак начинается с мелочей. Вот и думай, пожаловаться старшине или промолчать.
Гулко простучали по стальным ступеням башмаки Севы, и напарник Эда скрылся из вида.
- Ну что ж, вот и пост номер один. Бобро дожаловать, - прошептал Эд, спускаясь на небольшую площадку, окруженную со всех сторон водой, темнотой и страхом…
- Почему тебя зовут Сева-Коммунар? Ты это… Коммунист, что ли? – спросил Эд, когда они, бегло осмотрев свой пост и убедившись, что все в порядке, уселись на стулья, Эд у прожектора, Сева – у ручного пулемета. К удивлению Эдуарда, сидения тут были мягкие. Хотя бы минимальные удобства тем, кому предстояло шесть часов провести на Дальнем, старались обеспечить.
- Да. Верный ленинец, ха-ха-ха. А я все думаю, когда же ты спросишь, - со смехом отвечал второй дозорный. – Окей, расскажу. Дело вот в чем. Нашим подземным воздуховозом… Ну, я так метро называл. И не только я. Так вот, мало народу пользовалось метрополитеном до того, как трындец случился. Оно и понятно… Заводы работали ни шатко, ни валко, рабочие места в центр города переместились. А метро только до вокзала и дотянули. Я был среди всех знакомых чуть ли не единственным, кто на работу в метро ездил. И не потому, что хотел материально поддержать любимый транспорт. Вот уж дудки, лишних денег не водилось. Просто мне было реально удобно! Жил на Коммунаровской, на улице Трофимовых, работал на Вокзальной. За это меня и прозвали Коммунаром, хых.
- Логично, - произнес Эд задумчиво, - а сколько лет тебе?
- Сорок пять, - послышалось из темноты.
Эд уважительно присвистнул. Редко приходилось встречать в метро людей старше тридцати пяти лет. А тех, кто успели прожить в том, нормальном мире целую жизнь вообще можно было пересчитать по пальцам. Он лично оказался под землей в десять лет и жизнь на свежем воздухе, под солнцем, конечно, помнил… Но в воспоминаниях зияли местами досадные провалы. Для того в свое время и подался Вовк в егеря. Хотел снова увидеть родные места. Увиденным он остался, мягко говоря, удручен, но давать задний ход было уже поздно.
- Мы, рожденные в том мире, покрепче будем, чем те, кто тут родились, - продолжал рассуждать Сева, - другая порода, другое здоровье. Не знаю, чем все кончится. Выродимся, деградируем, как пить дать… Если раньше твари не схарчат всех. Ну и жизнь, едрена вошь.
Коммунар замолчал. Эда тоже не тянуло поддерживать беседу, хоть он и думал точно так же, как Коммунар. За слова, сказанные только что ополченцем, на Заводе можно было получить трое суток ареста. Но тут, на границе жилого мира, законы уже не действовали.
«Вот куда надо было идти спьяну душу изливать», - подумал Эд, и эта мысль так позабавила ветерана, что он расхохотался во весь голос. И тут же получил затрещину от Севы.
- Цыц ты! – зашипел Сева, приводя пулемет в боевую готовность. – Не слышишь, что ли? Идет кто-то.
Эд прикусил язык и прислушался. В самом деле, из туннеля доносился плеск воды. Пока еще очень далеко, но с каждой минутой зловещие звуки приближались.
- Саблезубы, - прошептал Сева, мелко крестясь. – Целая стая. Ну, сейчас будет жарко…

Глава шестая. Битва

Плеск воды из туннеля становился все громче. Чудовища, без сомнения, приближались. Вялая надежда Вовка на то, что твари просто идут куда-то по своим делам и схватки удастся избежать, не оправдалась.
- Включай прожектор! – приказал Сева, прильнув к пулемету. «Печенег», установленный на посту, конечно, уступал по всем показателям мощному «Корду», который имелся у защитников Форта. Да и патронов к пулемету было на Дальнем всего полсотни. И все же наличие пулемета внушало уверенность. Эду доводилось видеть, во что превращал пулемет тела саблезубов, ондатр и прочей нечисти. Одна беда: боеприпасов могло оказаться меньше, чем чудовищ.
В свете мощного прожектора Сева и Эд вскоре различили силуэты идущих из туннеля врагов. Сева-Коммунар не ошибся. На пост двигались саблезубы. Самые крупные хищники подземелий, самые свирепые и самые опасные.
- Не подведи, родимый, - прошептал Сева, поцеловал приклад пулемета, затем тщательно прицелился и хлестнул по саблезубам короткой очередью, срезав сразу двоих мутантов. Потом чуть развернул пулемет и изрешетил еще одного. Иногда такого теплого приема хищникам хватало, чтобы образумиться и прекратить атаку. Но в этот раз стая была настроена решительно. Протяжный, гортанный рев, от которого по спине Эда заструилась река холодного пота, наполнил туннель. Его подхватили из мрака десятки зубастых глоток. Так выли саблезубы перед атакой.
«Значит, будет очень тяжело», - понял Эд, хватая с подставки дробовик "Рысь".
Эд зафиксировал прожектор. Выискивать цели на потолке и стенах им сегодня, к счастью, не было необходимости, враг пер в лоб прямо по освещенному месту. Эд знал, что хотя саблезубы грозные хищники, но они не умеют лазать по тюбингам, это немного упрощало задачу.
Сева выпустил еще три очереди. Пять окровавленных трупов остались лежать в воде перед блокпостом, но наступление не прекращалось.
- Когда же вы успокоитесь?! – завыл Сева, успевший опустошить половину ленты. – А ты чего ждешь, егерь?! Вали их!
Вовк кинулся к брустверу и только собирался разнести голову огромному саблезубу, которому оставалось сделать всего десяток прыжков до бастиона, но в последний момент странный шорох над головой привлек внимание Эда. Он резко вскинул "Рысь" и, не целясь, выстрелил в потолок.
На мешки с песком упало нечто. Странное уродливое существо, напоминающее гигантского паука. Разряд картечи разорвал его пополам, и все же опознать верхолаза Эд смог. Но он никогда не слышал, чтоб в туннелях жили еще и пауки. Раньше они, видимо, не показывались.
- Чер-рт поб-бери, - проговорил Сева, трясясь от ужаса, - ты глянь, Эд…
Ветеран посмотрел наверх. По потолку, по кольцам тюбингов к блокпосту двигалась армия гигантских пауков.
* * *
На подъезде к станции Проспект Свободы дрезина едва не угодила в аварию. Лишь чудом удалось Пламенному Мотору избежать столкновения. Они ехали очень быстро, вперед ни Артем, и Лена, ни Мотор внимательно не смотрели. Все знали, что люди по туннелям ходят редко, что дрезин в метро всего пара штук, а сейчас для Рысевой так и вовсе был создан зеленый коридор, чтоб избежать задержек. И вот из туннеля, где только что никого не было, прямо под колеса дрезины метнулась чья-то тень.
- Твою мать! – заревел Мотор, со всей силы нажимая на тормоз. Мужчины удержались на борту, а вот Лена, не ожидавшая такого резкого торможения, вылетела с дрезины и упала на шпалы, сильно стукнувшись копчиком.
- Что это было? – пробормотала Лена, пытаясь встать. Артем поспешно соскочил с дрезины, помог Рысевой залезть обратно.
- Диггер, придурок местный, - объяснил Костюк, - Мотор сейчас устроит ему выволочку. И я, черт возьми, готов потерять минуту, чтобы послушать, как наваляют этому шизику.
В самом деле, из темноты послышалась яростная брань Мотора, плачь человека, едва не вызвавшего катастрофу, и звуки ударов.
- Если ты, козел, еще хоть раз в туннель сунешься, я тебя крысам скормлю, ты понял? Ты понял?! – рычал Мотор.
В ответ раздалось что-то нечленораздельное.
- Ладно, оставь его, - крикнул Костюк, включая ручной фонарь и выискивая во мраке Мотора, - у нас нет времени. Едем, - и добавил, повернувшись к Лене: - Живет на Проспекте Свободы. Больной на всю голову. Уже почти старик, а все по туннелям шастает.
Лена знала историю Диггера, простую, грустную и в чем-то даже трагическую. Всю жизнь мечтал юноша в туннель метро забраться. И вроде бы даже у него это получилось, то ли в Киеве, то ли в Харькове. А вот в своем родно метро – не вышло ни разу. Бдительными были сотрудники Днепропетровского метро. Едва поняв, что сейчас, после Армагеддона, по туннелям можно шастать, сколько душе угодно, Диггер просто обезумел от счастья. Часами пропадал он в темных, мрачных перегонах, и однажды, в самом деле, пропал. Его не было два дня. А когда парень выполз-таки обратно, все поняли: что-то с ним не так. Диггер перестал нормально говорить, только мычал, шарахался от яркого света и вообще больше напоминал не человека, а напуганную, жалкую собачонку.
На станции Проспект Свободы обитали еще два психа, они же «сладкая парочка». Одного звали Фотограф. Это был мужик лет сорока, заезжий турист из Москвы. Он ходил по станциям с давным-давно сломавшимся фотоаппаратом в руках, и выражение безграничного счастья не сходило с его небритой физиономии.
- Чего это он? – спросила Лена как-то раз много лет назад, впервые увидав Фотографа.
- Чокнутый, - отвечал Святослав, - понял, что теперь в метро можно фотографировать сколько угодно, да так обрадовался, что крыша у парня того, поехала немного. У нас же в метро с этим строго было. Сотрудники туристов гоняли только так.
- К нам ездило так много туристов? – удивилась Рысева.
- Нет. Очень мало, - рассмеялся муж. – Потому их и гоняли – за всеми бегать успевали. Да и сейчас гоняют.
Что правда, то правда. За Фотографом следом бегала вторая местная сумасшедшая: Красная Шапочка, бывшая дежурная по станции. Бедную женщину свел с ума Фотограф. Это случилось в первые дни после Катастрофы, пока фотоаппарат еще работал. Начал турист с того, что запечатлел на камеру буквально каждый миллиметр всех шести станций. Это безобразие Красная Шапочка хоть и с огромным трудом, но терпела. Пару раз жаловалась в Совет на хулигана, но видела, что начальство и так работой по самые уши завалено, и отступала. Но турист не думал успокаиваться. Фотоохота продолжалась в технических помещениях, в туннелях… Все сходило ему с рук и парень от безнаказанности борзел на глазах. И на глазах же трогался умом. Когда кто-то и членов Совета решил-таки положить конец фотоохоте, оказалось, что аккумуляторы у туриста два дня как сели. Но парень продолжал ходить со станции на станцию и нажимал, нажимал на кнопку. После этого все махнули на Фотографа рукой. Кроме Красной Шапочки. Борьба с туристом стала для нее настоящей идеей-фикс, она следовала за ним повсюду, то требуя, то умоляя прекратить хулиганство. Слишком поздно поняла администрация, что вместо одного идиота они получили двоих. Когда к бедной дежурной приставили чудом найденного психолога, было уже слишком поздно…
- А почему их не изолируют от общества? Не запрут в лазарет? – удивилась Лена, услышав грустную историю «сладкой парочки».
- Да что ты, женушка! – расхохотался Святослав. – Зачем запирать? Они же не тунеядцы. Нашли место работы для обоих. И опасности никакой… Пусть себе ходят, кому они мешают?
Лене Фотограф, начинающий порой наводить объектив и на людей, все же мешал. Но она молчала.
«У нас в метро от безумия никто не застрахован», - рассуждала Лена, отворачиваясь от назойливого Фотографа.
Дрезина пронеслась через станцию Проспект Свободы. Мотор лишь на минуту остановился у перрона, чтобы, не скупясь на выражения, отчитать местную охрану за то, что проворонили Диггера. Мотор ругался, Костюк ругал парня за то, что теряет время, охрана виновато разводила руками, а Лена не слушала никого, абстрагировалась от криков, шума и гама. Она и станцию толком не осмотрела, зная заранее, что тут все почти то же самое, только светло-зеленого цвета. Лена смотрела на детишек. Веселую, шумную стайку детей, собравшихся на небольшой площадке посреди перрона. Ребятишки стояли на небольшом расстоянии друг от друга и по команде строгого учителя выполняли упражнения.
- Раз, два, три, четыре! – командовал педагог. – Ноги на ширине плеч, руки подняли вверх. Маша, не отвлекайся.
«Этих деток совсем недавно учил Эд, - подумала Лена, - и наверняка хорошим он был наставником! А его к нам… Где справедливость?!».
Ей стало немного грустно.
Дрезина, наконец, тронулась. Станция осталась позади, они въехали в последний туннель. Но прежде, чем Проспект Свободы скрылся из виду, Лена сложила пальцы щепотью, и произнесла, крестясь на небольшой позолоченный крест Свято-Успенской обители (обычный вагон поезда, отданный верующим и превращенный ими в настоящую церковь).
- Господи, помоги нам всем… - прошептала Рысева.
* * *
Эд думал, что это конец.
Ему выдали к дробовику всего пять зарядов, их хватило на пару минут. Сева, поливающий огнем то саблезубов, то пауков, тоже быстро расходовал остатки боекомплекта. Отойти в Форт они бы не успели, а бойцы с основного рубежа обороны по инструкции не имели права выходить на Дальний. Теперь встретить тварей, натиск которых и не думал слабеть, Эд и Сева могли разве что врукопашную.
«Вот и все, - понял Эд, отложив бесполезное ружье, - вот и финал. Паскудный финал паскудной жизни».
В этот самый момент паук, прорвавшийся сквозь пулеметный огонь, рухнул в паре шагов от Эда. Сверкнули черные, влажные глаза твари, когтистая лапа вспорола воздух. Тварь ринулась на человека.
Но Эд не зря неделю непрерывно упражнялся с колюще-рубящим оружием. Егерь среагировал молниеносно. Левой рукой Эд схватил древко топора, правой рукоятку тесака. Удар – одна из лап чудовищного паука отлетела в сторону. Еще удар – на голове твари появился глубокая рана. Оттуда мигом заструилась противная черная слизь. Рядом приземлился второй паук, тут же разделивший судьбу первого. Топор со свистом рассек воздух и чудовище, разрубленное пополам, скатилось по брустверу в воду. И тут пулемет, стрелявший почти непрерывно, стих. Боеприпасы кончились. И не успели стихнуть отзвуки последних выстрелов, как по туннелю прокатился торжествующий рев мутантов. Саблезубы почуяли близкую победу. Сева выпустил по тварям несколько пуль из пистолета, но это была ерунда. ПМ не мог причинить страшным хищникам серьезного вреда.
- А вот теперь точно – конец, - понял Эд, роняя топор и падая на колени прямо в лужу слизи.
Судьба, однако, распорядилась иначе. На галерее, ведущей в сторону Форта, послышался грохот шагов. Гарнизон все же явился на помощь.
Не успел Эд понять, что происходит, как вокруг вспыхнули фонари. Один, второй, третий.
- Первое отделение – потолок, второе – туннель. Огонь! – раздался зычный голос старшины Кириллова и на мутантов обрушился шквал огня.
Ополченцы били из всего, что могло стрелять, начиная арбалетами, кончая автоматами. В воздух взвились бутылки с зажигательной смесью. Саблезубы в панике заметались по туннелю, их атака захлебнулась. Какое-то время хищники еще пытались продолжать наступление, но затем в панике устремились обратно во тьму. Что касается пауков, то против них старшина выдвинул стрелка с ручным огнеметом, и те насекомые, что не успели обратиться в бегство, огненным дождем посыпались в воду на спины бегущих саблезубов.
- Прекратить огонь! – приказал Кириллов. Стрельба стихла. Потухли последние всполохи огня на тлеющей шерсти убитых саблезубов. Ополченцы быстро обошли пост, добивая еще живых пауков. Дальний устоял.
- Спасибо, старшина, - произнес Эдуард, приближаясь к Кириллову и с чувством пожимая руку командира, - вы нас спасли. Еще немного…
- Не стоит благодарности. Форс-мажор – он и есть форс-мажор, тут не до инструкций, - отвечал Кириллов.
- Такого раньше не было, - подтвердил Сева, - они лезли так, словно им тут медом намазано.
- Видел, - кивнул старшина, сурово оглядывая туннель, весь заваленный горами трупов пауков и саблезубов. – Как будто за ними гнался кто-то. Или словно ими кто-то командовал… Ладно, не важно. Вы, ребята, - он повернулся к Севе и Эду, - возвращайтесь на станцию. Вы заслужили отдых. Тут останется усиленный отряд. Ну, что встали? Свободны!
И когда Сева и Эд уже шли по галерее в Форт, Эд услышал сзади голос старшины:
- Еще пара таких атак, и нам придется их ногами давить. Месячный запас патронов за пять минут истратили, едрена вошь…
«Вот как оно вышло. Мы живы и даже здоровы, - размышлял Эд, возвращаясь на станцию. – А если бы это был не старшина Кириллов? Если бы какой-нибудь старый пердун, который лучше сдохнет, чем инструкцию нарушит? Тогда бы от нас одни косточки остались… Бр-р-р».
Погруженный в свои мрачные мысли, Эд брел по платформе, волоча за собой покрытый слизью тесак, и даже не заметил в первый момент, что за ним по пятам следует женщина в белом халате и докторской шапочке.
- Вам нужна помощь, солдат? – повторила медик несколько раз, прежде чем Эд заметил ее. – Вы ранены? Все в порядке?
Первым желанием Эдуарда было послать доктора к лешему и пойти выспаться, чтобы хоть немного прошло ужасное нервное напряжение. Но грубые слова так и не сорвались с его губ. Егерь поднял глаза, до сих пор болевшие от слепящего света прожектора, сфокусировал их на лице женщины-врача, и остолбенел.
Он видел эту женщину, медсестру Евгению Савину, пару раз. Но только издалека, мельком. И вот сейчас она стояла перед ним. Кудрявые темные волосы выбивались из-под головного убора. Большие карие слегка раскосые глаза смотрели на Эда с волнением и заботой. Белый халат, удачно подшитый хозяйкой, облегал стройную фигуру. Грудь тяжело вздымалась, и немудрено, канонада из туннеля наверняка переполошила всю станцию, напугала людей. Эд смотрел, смотрел на Евгению, и понимал, что отказаться от медицинского обслуживания он просто не сможет.
- Да, осмотрите меня, пожалуйста, - произнес Эдуард, - вдруг где-то поцарапали.
«Я сегодня чуть не сдох, - промелькнуло в голове, - отличный повод, чтобы взять от жизни все, не так ли?».
Востаннє редагувалось Пон листопада 18, 2013 8:05 am користувачем Ермаков, всього редагувалось 6 разів.
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Глава 7. Пока больше ничего не написали. Ждите продолжение в скором времени!

Глава седьмая. Два врача
Лена ни разу прежде не видела полковника Петра Васильевича Бондаренко вблизи. Издали, когда он куда-то шел через платформу, или во время праздников – бывало. А вот лицом к лицу не сталкивалась. Поэтому когда дверь больничной палаты внезапно распахнулась, и в помещение вошел начальник метро собственной персоной, Лена совершенно растерялась. И даже немного испугалась.
Полковник не был гигантом, его рост составлял метр семьдесят сантиметров. Форма на нем была самая обычная: китель, брюки, башмаки, скромная зеленая фуражка. Благородное, мужественное лицо офицера не было лишено даже некоторой привлекательности, а седые волосы, выглядывавшие из-под фуражки, придавали всему облику полковника некое очарование. Да и власть Бондаренко была далеко не безгранична, он делил ее с Советами. Впрочем, большинство жителей метро прекрасно понимали, что Советы – это просто трюк, а реальную власть держал в руках именно он, полковник. Будь Петр Васильевич честолюбив и не так умен, он давно бы сделал себя хоть генералом, хоть маршалом, а то бы и вовсе корону надел. Но полковника Бондаренко вполне устраивало существующее положение.
Полковник на миг замер на пороге, с удивление глядя на Лену. Потом спросил:
- Доктор Рысева? Что вы тут делаете?
Лена растерялась еще сильнее. Она ждала любого вопроса, но только не такого. Ее до глубины души изумило то, что полковник назвал ее по имени. А вопрос не на шутку напугал.
«Вдруг это ошибка? – в панике подумала Лена. – Вдруг забрать должны были другого врача, но перепутали? И меня крайней сделают!»
- Меня доставили с Про… Со станции Метростроителей по вашему приказу, господин полковник, - отвечала Лена четко, по-военному, даже на всякий случай отдала честь командиру. В метро все медики числились военнослужащими, в том числе и Елена.
- Ясно, - произнес полковник, - Толя Дружинин расстарался. Сам виноват, сказал собрать всех врачей. Он всех и собрал…
Бондаренко потерял интерес к Лене, он подошел к постели, на которой, укрытый одеялом, неподвижно, закрыв глаза, лежал лейтенант Бражник. Полковник остановился у изголовья кровати и минуту стоял, с печалью в глазах глядя на своего лучшего офицера.
- Жив? – коротко спросил полковник, не поднимая головы.
- Жив, - ответила Лена, - множественные ушибы и растяжения по всему телу, микротравмы позвоночника. Тяжелейшее нервное потрясение.
- Догадываюсь, - Петр Васильевич помрачнел еще сильнее. – Бедные парни. Только что узлом не завязало их… Ладно, доктор, оставьте нас.
Полковник пододвинул стул и сел у постели больного. Приказ прозвучал четко и разночтений не предполагал, и все же Лена не сдвинулась с места. Елена знала, что полковник ненавидит, когда ему перечат. Тем более, когда не слушают приказы. Понимала, что она тут никто и звать ее никак. Но не подчинилась.
- Простите, - дрожащим голосом произнесла Рысева, - но я вынуждена попросить вас отложить допрос…
- Ах, оставьте, доктор, - вплеснул руками полковник, - неужели вы думаете, что я буду пытать своего лучшего бойца?! Но понимаю. Вы врач, у вас есть свой кодекс чести. Даю слово офицера: я пальцем не прикоснусь к лейтенанту. А теперь – свободны.
Но в тот момент, когда закрывалась дверь, до слуха Лены донеслись звуки, похожие на рыдания. И Рысева готова была поклясться: это плакал не лейтенант.
* * *
К стрельбе, время от времени раздававшейся из затопленного туннеля, Женя успела привыкнуть, как привыкла она к сырости, холоду и бесконечному потоку хронических больных. Сначала было тяжело. Первые дни, когда ссылка только начиналась, женщина хваталась за сердце, услышав канонаду. Особенно пугали ее взрывы самодельных мин, от которых сотрясалась вся платформа. Какой грохот стоял в самом туннеле, Женя могла лишь догадываться. Самым трудным испытанием для Жени были ночные сражения. Ведь чудовищам все равно, в какое время идти на приступ. Только Савина, смертельно устав за день, падала на кровать и закрывала глаза, как раздавался грохот, и женщина просыпалась.
- Это просто кошмар! Я не вынесу, я сойду с ума! – твердила Женя. Но не сошла. Пальба стала частью повседневной рутины. И даже ночные стычки в туннелях не будили больше Женю.
- Такова наша жизнь, - с улыбкой говорила подруге Лена, видя, что Женя потихоньку осваивается, - не привыкнешь – сдохнешь, не сдохнешь – привыкнешь.
- Уж лучше второе, - отвечала Евгения, и лишь слегка вздрагивала, когда до ее слуха доносились выстрелы.
Но сегодня медсестра почти сразу поняла: в туннеле творится что-то неладное. Пулемет бил почти непрерывно, словно на пост шли целые легионы тварей. Какое-то время слышалась также ружейная стрельба, потом второй стрелок прекратил огонь.
- Один готов, - прошептал Олег, - наверное, егеря схавали…
- Эдуард… Он там? – повернулась Евгения к ополченцу. Тоцкий кивнул.
«Господи, только не это!» - Женя почувствовала, как сердце ее на миг замерло в груди, а потом забилось часто-часто.
- Нет, нет, только не это! – повторила медсестра вслух.
Она с ужасом представила, что этот загадочный, мужественный человек, не сказавший ей ни слова, даже не посмотревший ни разу в ее сторону, но все равно сумевший занять место в сердце, валяется сейчас окровавленный. Бездыханный. С развороченной грудной клеткой или без головы.
Женя ломала руки, слезы выступили на ее глазах. Евгении было плевать на то, что подумает Олег, что подумают остальные. Но Тоцкий уже не мог ее слышать, он схватил секиру и помчался в туннель. Мимо Жени пробежал старшина Кириллов с карабином в руках. Ополченцы со всех концов станции стягивались на третий рубеж обороны.
И в этот момент пулемет, строчивший длинными очередями, захлебнулся. Кто-то пару раз выстрелил из пистолета, после чего в туннеле воцарилась зловещая тишина.
- Дальний пал! – крикнул кто-то.
- Дальний смяли! – заголосили на баррикаде.
- Господи, помоги им… – прошептала Женя, падая на колени. Потом медсестра смахнула слезы, вскочила на ноги и кинулась в медицинский пункт за перевязочным материалом. Навстречу ей уже спешили остальные медики.
Канонада в туннеле возобновилась. В бой вступил гарнизон Форта.
* * *
Все случилось так просто, так быстро, что Эду какое-то время казалось: он либо грезит наяву, либо стал жертвой галлюцинации. Он поморгал, тряхнул головой, на всякий случай даже ущипнул себя. Ничего не менялось. Эд все так же лежал в полумраке на больничной койке рядом с медсестрой Женей. Их одежда в беспорядке валялась на полу, там же оказались простыня, подушка. Всего полчаса назад между ними пролегала пропасть. Он был пациентом, она – врачом, выполняющим свой служебный долг. Он ничего не знал о ней, она о нем. Конечно, Эд думал о сексе, снимая перед Женей форменную куртку и обнажая покрытую шрамами грудь. Но он и предположить не мог, как быстро мечты воплотятся в жизнь. Глаза Жени загорелись, пальцы ее потянулись к верхней пуговице халата. И, как принято было писать в дешевых любовных романах, попадавшихся пару раз на глаза Вовку, «все завертелось». Только что Эд и Евгения были совершенно чужими друг другу людьми… И вот в один миг стали неистово, мучительно близки. Стали на короткое время единым целым. Потом это целое распалось. Но осталось ощущение жгучего, испепеляющего счастья. Самого огромного счастья в жизни.
В комнате было прохладно, особенно сильно контраст ощущался на фоне того пустынного урагана, что бушевал здесь несколько минут назад. Надо было встать с постели, подобрать с полу куртку или покрывало. Но эта задача казалась Эду сопоставимой с полетом к другой звезде. Силы, истраченные без остатка в двух сражениях, ужасном и приятном, возвращались медленно.
«А я никуда не тороплюсь», - подумал Эд, запуская ладонь в густые кудрявые волосы Жени.
В палате было темно, Женя выключила лампочку за несколько секунд до того, как все случилось, но сквозь щели между листами фанеры в помещение проникали тусклые лучики. Каждый освещал какой-нибудь маленький пятачок. Один лучик играл на плече Жени, другой уютно устроился на ее бедре, третий довольствовался шрамом на груди Эда. Эдуард с улыбкой рассматривал крохотные светлые пятнышки, складывающиеся в замысловатый беспорядочный узор.
- Мило, - прошептал он.
- Что? – отозвалась из темноты Женя. Она прильнула к нему, обняла нежными, сильными руками могучий торс Эда, и снова затихла.
- Мило, - повторил Эдуард, - еще полчаса назад я рубил топором мерзких пауков. Понимал, что песенка моя спета. И очень, очень не хотел умирать. И вот я здесь, с тобой. Будто заново родился… Ты, и правда, доктор, Жень. Терапевт высшего класса, хе-хе.
Женя чуть слышно рассмеялась. Потом помолчала немного и спросила:
- У тебя была когда-нибудь супруга? Или просто та, что ждала дома?
Эд отрицательно покачал головой.
- Нет. Не сложилось как-то. Просто подружки – да. Единственная, любимая – нет. Они-то может меня и любили. Но я их нет.
- Почему? – прошелестел из темноты голос Жени.
- Не знаю. Не складывалось, и все тут. Может, понимал, что хожу по лезвию ножа, рискуя каждый раз остаться наверху. Поэтому и не пускал никого к сердцу. Зачем привязываться к кому-то, если каждый день может стать последним?
- Но можно так привязаться, что пропадет желание рисковать собой.
- Это верно, - рассмеялся Эд, поцеловал Женю в лоб и прижал к себе, - но в моем случае не работало. Второй год на пенсии, как у Христа за пазухой, а все равно не привязался ни к кому. У меня же и там, на Проспекте, были увлечения. А толку? Я как перекати-поле. Мчусь себе и мчусь на ветру. Прыгаю как мячик. С дырочкой в правом боку, ту-ту, - добавил Эд, пошевелив травмированной ногой. Жить старые раны ему не мешали, но иногда давали о себе знать.
- Но и перекати-поле где-то остановится, не вечно же ему прыгать, - еще тише произнесла Евгения.
- Тоже верно.
Они замолчали.
Эдуарда и Женю никто не тревожил, госпиталь был пуст. Медицинская помощь почти никому не понадобилась. Только Сева получил несколько царапин: один из пауков успел спрыгнуть на Коммунара, мутант достал ополченца прежде, чем получил три пули из Макарова. Это был последний аккорд побоища в туннеле. Люди в этот раз легко отделались. Правда, старшина так не считал. Угрюмый, подавленный ходил он по станции, глядя себе под ноги, и повторял снова и снова:
- Стрел три десятка. Ладно, их можно еще наделать. Патронов почти сотня ушла. Немыслимо. Жидкости для огнемета – полный баллон. И это, вашу мать, одна атака. Одна.
- Старшина, вы все сделали правильно, - пытался успокоить его сержант Зуб, примчавшийся с соседней станции. – Я видел эти горы трупов. Никогда еще твари не атаковали такими массами! Да если бы ваши люди не выпустили сотню патронов, а бились бы врукопашную, от станции рожки да ножки бы остались.
- Именно так, именно так, - кивнул старшина и добавил, устремив на Зуба такой взгляд, что казаку стало не по себе: - Но много ли таких атак мы еще сможем отразить?
Эд слышал краем уха этот разговор. Даже сейчас, приходя в себя после самых прекрасных минут в жизни, лежа рядом с женщиной, подарившей ему всю себя, отдавшейся без остатка, он попытался сосредоточиться на беседе Зуба и Кириллова. Не смог. Его не интересовали сейчас ни пауки, ни саблезубы, ни Проклятая станция. Все это было далеко, в другом измерении, на другой планете. Эд закрыл глаза, позволив волнам сна лениво качать усталое тело… И чуть не свалился с кровати вместе с Женей, когда в дверь палаты громко и настойчиво постучали. Стук был такой, словно лупили со всей силы кулаком. Видимо, так оно и было.
- Эдуард Вовк, вы здесь? – послышался голос сержанта Зуба.
- Дьявол… - застонал Эд, обхватив голову руками. – Ну что тебе еще надо от меня, зубастая сволочь?!
- Кто это? – пробормотала Женя, поспешно сползая на пол, чтобы найти халат и одеться.
- Зуб, - отвечал мрачно Эд, натягивая брюки. – Озабоченный моей личной жизнью сукин сын. Интересно, а самого себя любить он мне тоже запретит?
В дверь снова постучали.
- Эдуард Вовк? – раздалось за дверью.
- К вашим услугам, - огрызнулся Эд, направляясь к двери. Злость, досада, обида душили Эда. Конечно, поднять руку на сержанта он бы себе не позволил, даже сейчас. Но на словах собирался высказать Зубу все, что о нем думает.
- Навсегда отучу эту паскуду лезть в чужую жизнь, - процедил Эдуард, взялся за дверную ручку… И застыл на месте, как вкопанный. В этот самый момент сержант сказал за дверью:
- Вам записка. От лейтенанта Бражника, Дмитрия Михайловича.
- Дима… Дима Бражник, - повторил Эд, мигом забыв все гадости, вертевшиеся на языке.
Не было в целом мире второго человека, к которому Эдуард Вовк испытывал бы такое уважение, как лейтенант Бражник. Он боготворил своего бывшего командира, любил его так, как могут любить друг друга только мужчины, прошедшие вместе через ад. Товарищи, которые вместе, в одной связке, съели по пуду соли на брата. Солдаты, каждый из которых десятки раз спасал жизнь другому.
Их дружба едва не дала трещину один-единственный раз. Лейтенант промолчал во время оглашения приговора «государственному преступнику» Вовку. Дмитрий присутствовал на заседании суда, он слушал нелепые обвинения и морщился, точно жевал горький лимон. Но ничего не сказал в защиту друга. Этот поступок некоторые егеря расценили как предательство. Так сначала подумал и Эдуард. Но прошло время, и он понял друга. Вспоминая снова и снова рожи членов Совета и их речи, восстанавливая в памяти весь этот театр абсурда, Вовк осознал: лейтенанту нечего было возразить этим демагогам. Любой самый взвешенный, самый аргументированный отпор со стороны Дмитрия Михайловича разбился бы, точно о бетонную стену. Потому что в обвинениях Совета логики не было вообще. Не было там и аргументации. А значит, Совет и лейтенант изначально говорили бы на разных языках. И друг друга они бы просто не поняли.
Спустя еще немного времени Эд изжил в себе ненависть и к членам Совета.
- Они же не дураки, они-то знают, кто в метро главный, - рассуждал Эд во время одной из бессонных ночей, - знают, что на них просто перекладывают работу, которой полковник и его штаб заниматься не успевают. Или не желают. Опять же, молчат в тряпочку, не вякают на тему вселенской справедливости. И тоже потому, что не дураки. Сейчас они как-никак уважаемые люди, члены Совета самой спокойной станции. А что с ними станет, если власть поменяется? Неизвестно. Что до меня, то тут ребята просто дорвались. Отыграться решили на военных, пусть чуть-чуть, по мелкому, но взять свое. Слова сказаны? Сказаны. Свидетели есть? Есть. «Егеря бывшими не бывают». В первый раз этот принцип сработал против меня. Шанс упускать не захотели. Что ж, имеют право.
Так рассудил Эдуард, после этого ему стало немного легче. Не проще, но легче. Камень с души не свалился, горечь обиды осталась, и все равно это было уже не то глухое, беспросветное отчаяние, которое испытывал Эд, когда его везли связанного на Проклятую станцию. А главное: он простил друга.
Эд молча распахнул дверь, взял письмо, смерил Зуба хмурым взглядом, ясно давая понять сержанту, как некстати тот явился, но вслух сказал лишь:
- Спасибо, сержант. Сейчас прочту.
Спустя пять минут Эд молча вышел из палаты, сел на поджидающую его дрезину и покинул станцию Метростроителей.
- «Воля умирающего – закон. Я скоро вернусь», - повторяла Женя снова и снова его последние слова. И на глаза ее наворачивались слезы. Что-то подсказывало женщине: ждать новое свидание придется долго.
* * *
Фотограф высунулся из туннеля, огляделся по сторонам, высматривая жертву. Потом навел объектив на Лену Рысеву, сидевшую на скамейке, крикнул: «Чиз!», и со смехом умчался обратно в туннель. Лена показала Фотографу средний палец, тяжело вздохнула и отвернулась.
«Спокойно, Лен, он просто псих, - сказала себе Рысева, - грешно смеяться над больными людьми. Грешно… Ага. Но пинка под зад дать не грешно. Что и сделаю. Пусть попробует только еще раз сунуться, гад».
Анатолий Викторович Дружинин, помощник полковника, в самом деле, перестарался, вызвав на Коммунаровскую докторов и медсестер со всех станций. Троим егерям, ставшим жертвами неизвестной аномалии, нужен был теперь разве что патологоанатом, в медицинской помощи нуждался только лейтенант Бражник. Шесть врачей на одного больного – перебор. Это все понимали. Но попутной дрезины, которая могла бы доставить Рысеву назад, на Метростроителей, все не оказывалось. Елена готова была бы проделать этот путь пешком, но полковник и слышать не хотел об этом. Нечего, дескать, ноги сбивать. Вот и дежурили Лена и ее коллеги в палате лейтенанта посменно. Два врача с Проспекта вчера вечером отправились на свою станцию. Сегодня утром увезли доктора с Заводской. А Лена осталась.
- Ситуация – просто зашибись, - ворчала Рысева, лежа на боку в выделенной для нее комнатушке и со злостью глядя в одну точку, - и работы нет, и уехать нельзя. Ни Славки, ни Женьки… Ни Эда. Никого. Одна солдатня.
Население станции Коммунаровская, большую часть которой занимала тренировочной базы егерей, составляли в основном мужчины в возрасте от шестнадцати до тридцати лет. Конечно, у большинства егерей на других станциях имелись семьи. Но это не мешало им проявлять к Лене вполне конкретный интерес. Дальше взглядов дело пока не шло. И вряд ли бы случилось что-то серьезное, железная дисциплина егерей давно стала в метро притчей во языцех. Лене, однако, хватало и взглядов.
Одно радовало Лену на первых порах. Наконец-то она жила на станции, совсем не похожей на остальные. Коммунаровская отличалась от других станций, фактически, всем. И внешним видом: тонкие изящные колонны, поддерживали низкий, но не давящий потолок, на котором висели красивые светильники. Да и стены, выложенные красноватым и коричневым гранитом, радовали глаз. Ни на одном из путей не было вагонов, зато там жители оборудовали грядки с соей. Егеря жили в основном в технических помещениях, на платформе у них проходили тренировки, поэтому никаких лачуг тут не было, и станция казалась просторнее. Так что на первых порах Коммунаровская Лене понравилась. Но все это быстро приелось. Скука навалилась на Рысеву с новой силой.
А потом стали приходить тревожные известия.
Сначала на Коммунаровской узнали, что метрострои отбили атаку несметных полчищ монстров. Эту новость передали по телефону, после чего связь оборвалась. Как потом выяснилось: банальная неисправность. Но на станции успела начаться легкая паника. Следом примчался посыльный от старшины, подтвердивший все эти слухи. На вопрос Лены, не пострадали ли Святослав Рысев и Эдуард Вовк, гонец ничего толком не смог сказать.
- Надо ехать, - повторяла Рысева, яростно грызя от волнения ногти, - сколько можно тут торчать?! Обязательно надо ехать. Сейчас.
Последней каплей стал случайно подслушанный Леной разговор офицеров, из которого следовало, что при таком расходе боеприпасов Проклятую станцию выгоднее оставить. Конечно, последние слова были произнесены с усмешками, но Лену это мало успокоило.
Востаннє редагувалось Пон листопада 18, 2013 7:59 am користувачем Ермаков, всього редагувалось 2 разів.
Аватар користувача
Artemiy
Admin
Повідомлень: 1515
З нами з: Нед жовтня 29, 2006 5:49 pm
Звідки: Днепр
Контактна інформація:

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Artemiy »

эх, художника не хватает очень хочется иллюстрации не только в голове представлять..
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Артём - художник, увы, отпадает. Нет в проекте на это средств. Хотя, согласен, было бы круто... Но...
Востаннє редагувалось Суб листопада 09, 2013 1:05 pm користувачем Ермаков, всього редагувалось 1 раз.
Romanzi
Прохожий
Повідомлень: 1
З нами з: П'ят листопада 08, 2013 1:00 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Romanzi »

Я когда-то видел картинки города в апокалиптическом стиле.
Искал их около часа и то 1 только нашёл ужасную.
Видел когда-то штук 5. Мб в начале 2012, конце 2011...

Я постараюсь что-то найти вместе с авторами, которые разрешение могут дать.
Ермаков
Проектировщик
Повідомлень: 191
З нами з: Вів грудня 28, 2010 5:55 pm

Re: Днепропетровск в проекте "Метро2033"

Повідомлення Ермаков »

Здравствуйте, Romanzi. В принципе, половина фото, которые я сделал три года назад во время поездки в Днепропетровск можно назвать постапокалиптическими. Настолько плачевно выглядит город в районе станций метро. Но если найдёте фото - буду признателен ;)
Відповісти