9
Больше всего в эти дни всех волновало, как бы не возникла провальная осадка из-за чрезмерного вымывания земли.
Опасения оказались напрасными: плывун, пусть и медленно, повиновался власти электрического тока. Его волшебная сила постепенно отделяла воду от лесса, и он затвердевал.
Когда электроосушение прекратили и убрали электроды, Лимарев так сильно впился пальцами в расстрел, что они у него побелели. Под полутораметровым отвердевшим слоем лесса оказался плывун. Его не удалось обезвредить.
– Нужна новая технология, сказал Бабец – Будем считать, что первый этап осушения сделан. Надо сделать второй. Но по-другому. – Он объяснил как.
– А какая глубина плывуна? – поинтересовался Янсон.
– Метра три, не больше. Поставим веером наклонные четырехметровые электроы – и все дела, – успокоил Юрий Николаевич.
Его прогноз оправдался. Когда операцию электроосушения завершили, весь плывун превратился в каменную твердь. Лекарство ученых успешно выдержало еще одну проверку.
Сейчас на форшахте ствола, там, где когда-то людей донимала мачмала и все под ногами было зыбко, высится шестрадцатиметровый копер. Он весил 98,7 тонны. Опасная зона осталась позади.
ТРУДНАЯ ДОЛЖНОСТЬ
Жена Анатолия Павловича Базылева, начальника четвертого участка тоннельного отряда №39, Светлана Кондратьевна, по утра, с подчеркнутым вниманием рассматривая мужа, шутит:
– Давно хочу определить, где у тебя вмонтирован будильник. Никак не удается. Повод для шутки основательный – в квартире будильника нет. Но просыпается Анатолий Павлович с отклонением от шести часов в одну или другую сторону не более чем на пять минут.
– Я экстрасенс, – отвечает шуткой на шутку Базылев. А мне объясняет, – За долгие года во мне выработался условный рефлекс. Срабатывает лучше часов и в ремонте не нуждается.
Живет Базылев на жилмассиве Парус по Гидропарковой улице в доме №1. В боксе кооперативного гаража метростроителей у Анатолия Павловича «Жигули» шестой модели. Но к нему от квартиры километр. А напротив дома, где он живет , – конечная остановка автобуса маршрута №39, который останавливается перед его четвертым участком. В гараж идти смысла нет. Не только потому, что время без нужды не хочется тратить, нет расчета расходовать бензин.
– Позавтракал и – айда на автобус. Десять минут – и наш участок.
– А гимнастика?
– Только душ. У меня на работе целый день такая гимнастика – никому не снилось. И быстрая ходьба, и бег трусцой. За день километров двадцать, не меньше: по горным выработкам и на поверхности. Любопытно проверить – двадцать или больше?
Я огорчился, узнав что Базылев не занимается гимнастикой, но после того как провел с ним день, сопровождая по пятам, спал, как убитый, и не слышал, как трезвонил мой будильник.
– Бывает, так завертишься-закрутишься, забываешь, что столовая в АБК работает с двенадцати до шести вечере. Спасибо электровозостроителям, открыли у нас филиал своей столовой. Кормят нормально, мы довольны. Если не успеваю пообедать, жена сразу засекает по аппетиту. По образованию он экономист, а трудится бухгалтером горноспасательного отряда. По экономике у меня «домашний справочник», нескучно.
Сказать, что Базылев крупный мужчина — значит погрешить против истины. Обыкновенное телосложение. Глаза даже трудно описать, – но не по цвету, конечно, цвет карий, — а по тому, что в них можно прочитать. А прочитать в них можно молниеносную сообразительность, умение быстро и досконально оценить любую сложную ситуацию. А их возникает на участке за день немало и, разобравшись в каждой, принять нам более правильное решение. Чем они более правильные, тем результат весомей. Это тот оселок, на котором проверяется степень владения рычагами управленческого искусства, обеспечивающего выбивание в срок тюбингов, бетона, цемента, особенно марки БРЦ (быстрорасширяющегося), без которого невозможна чеканка тюбингов.
А попробуй в конце месяца подписать у заказчика акты проделанных работ! Акты именуются формой 2. Если ее подписали, она оплачивается. Это заработок коллектива участка. Форму 2 визирует курирующий твой объект технический инспектор дирекции строящегося метрополитена Сергей Юрьевич Доценко, знающий, требовательный инженер. На поблажку у него не рассчитывай.
Но форма 2 — небольшой штришок деятельности начальника участка, конечный результат. Путь к нему усыпан терниями. Взаимоотношения с диспетчерами поставщиков требуют особой выдержки и самообладания. У Базылева не повернется язык поносить на все лады диспетчера, пообещавшего подбросить через час машину бетона и не сдержавшего слова. Поругаешься — потом не расхлебаешь. Не лучше ли посочувствовать ему, выразив понимание огромной сложности его работы, а затем вырвать «мертвой хваткой» обещание немедленно направить на участок бетон? Если и на сей раз у диспетчера не проснется совесть, Базылев не постесняется вступить с ним в конфликт — дойдет и до высшего начальства, но все равно найдет на обманщика управу. «Не можешь — не обещай!»
У Базылева твердое правило: во всех промашках он винит только себя, а успех не ставит себе в заслугу. Успех, считает он, результат твоей компетентности, высокого профессионализма коллектива. Иначе — грош тебе и ему цена.
Еще один штришок к портрету Базылева. Под землей никто не знает, что на дворе дождь или снег. Но зима для тоннельщиков — наиболее трудная пора года. Основной материал для первичного нагнетания в затюбинговое пространство — песок для раствора, который поступает к стволу шахты из Амур-гавани и Кайдакской гавани мерзлым, поэтому его размораживание и погрузка в вагоны сдерживается. Отбитая порода — влажная. Летом ее грузить из бункеров нетрудно, зимой она схватывается морозом, под бункером образуется наледь, ее приходится удалять, подъезд автомобильного транспорта под бункера затруднен. Схватывается льдом верхняя часть ствола, приходится обрубывать наледь со ствола и под клетью на нижней приемной площадке. Зима снижает производительность рабочих на поверхности шахты.
Чтобы воспрепятствовать этому, совет трудового коллектива в начале осени выработал программу мер по подготовке к зиме. Но Базылев умудрен опытом: мероприятия — бумага; она и останется бумагой, если вовремя не организовать претворение намеченного в жизнь. В своей требовательности к исполнителям Базылев неумолим. Зимой среди участков его четвертый работает ровнее всех.
Участок — это 220 рабочих и ИТР. У каждого свой характер, своя жизненная позиция. Многих Анатолий Павлович знает не только по фамилии, но и в лицо. Ему известны увлечения и стремления большинства, их заботы, огорчения, радости, он знает, кто чем живет, какие решает житейские проблемы.
Один трудится, предпочитая не выделяться из рядов середняков. Другой норовит меньше дать коллективу и побольше взять у него. К таким начальник относится с повышенной настороженностью, считая, что человек, если он действительно человек, должен не «сачковать», а достойно выполнять порученное дело.
— Человек, — считает Базылев, — обязан уяснить для себя свое предназначение. Не все рождаются художниками. Но в своем деле старайся быть художником. Работай не только, чтобы прокормиться, — покажи товарищам, кто ты есть. Амбиция? Но для нее, учтите, надо амуницию иметь. У нас, — продолжает он, — работал несколько месяцев «иллюзионист» — хитрющая бестия. На собраниях умные мысли толкал, которые из газет черпал, лодырей изобличал, рассказывал в красках о своих задумках. Наговорит сорок сороков, а личного дела — на полушку… Я его раскусил и раздел. Показал: король-то голый… Беспощадно искореняю у подчиненных и в себе вреднющие поползновения казаться лучше, чем ты есть на самом деле. К себе надо критически подходить, иначе начнешь топтаться на месте, не успеешь оглянуться — тебя обойдут соседи.
Базылев — интересный собеседник, хотя при знакомстве с ним создается впечатление, что он молчун. Разговорить его трудно. Я даже не верил в такую возможность.
— Для чего, — спрашивает Анатолий Павлвич, — начальник участка должен стремиться знать каждого подчиненного? Чтобы иметь достаточно четкое представление, на что способен Шевченко или, скажем, Милейко. К каждому должен быть подобран свой заводной ключ. Чтобы, в случае чего, подзавести в его механизме пружину. В человеке важно воспитать чувство собственного достоинства. Чтобы он дорожил качеством сделанного и не довольствовался средним показателем. Вот, мол, сделал не хуже других. А почему не лучше? На установленном тюбинге не ставят личное клеймо, но я знаю почерк каждого. Определяю склонности личности. Вы полагаете, каждый журналист, даже отлично физически развитый, с хорошим здоровьем может стать проходчиком? Ошибаетесь. К профессии надо склонность иметь. Пусть не призвание, но склонность. А мы как поступаем? Пришел к тебе человек, изъявил желание работать — зачисляем, не имея представления о его природных качествах. Почему? Потому что не из кого выбирать. За воротами очереди нет. Спрос превышает предложения. Тут не до разговора о призвании. Бери, что есть. А человеку, особенно молодому, не просто определить направление в жизни…
О Базылеве не скажешь, что он баловень судьбы. Ближе к истине емкое слово: работяга. И какой работяга, поискать надо! В нем живет неутомимая жажда деятельности.
Вы все допытываетесь: в чем секрет стабильности нашей работы? Секрет — в качестве управленческих решений. Его измеритель — конечный результат. Но до него — длинная дорога. А с какими издержками ее проходят? Какие слагаемые результата? Важно качество выполнения. Каждое решение — как айсберг: видна лишь надводная часть. А под водой что? Начальник обязан точно определить: выполнимую ли ставит задачу? Что надо сделать, чтобы она не осталась на бумаге? Качество решения — в способности начальника организовать его воплощение в дело, в умении оценить, подготовлен ли коллектив к его осуществлению. Подчеркиваю: коллектив. Ему должно быть выгодно выкладываться «на всю катушку». И каждый человек должен это осознать. Надо верить в человека. Он многое может, только стоит ему захотеть. Ему надо нагнать аппетит к хотению. Рабочий обязан знать, что его материальное и социальное благополучие напрямую связаны с успехами участка.
— Так он из газет это знает.
— Если успевает читать. А если не успевает, не мешает напомнить. Если к сердцу подчиненного ключ подобрал, считай, он твой соратник. Ключ подобрать — нешуточное дело. Обратили внимание, я сказал «соратник»? Единомышленник согласен с тобой, разделяет твои мысли. А соратник — боец за воплощение их в дело. Он не побоится набить себе шишки на лбу…
Не возьмусь утверждать, что Анатолий Павлович являет собой образец безупречного руководителя участка. Да, возглавляемый им коллектив неизменно добивается высоких показателей.
А какой ценой он достигнут? Числом или умением? Вопрос продиктован хозрасчетом.
– Если у меня сверх штатного расписания, допустим, двадцать человек, — говорит Анатолий Павлович, — тогда и заработки коллектива надо делить на большее число рабочих, и каждый из них получит меньше. Обрадуется? Наоборот.
Чтобы меньшим числом людей делать план, надо поднять требования к людям. Необходима их учеба. Много твердят о необходимости учиться и мало делают, чтоб обучение мастерству стала железным законом. «Есть говорить без дела, мастера. Есть мастера, чтоб делать дело».
— Стихи пишете? — обрадовался я.
— Евтушенко пишет. Я строю. В свободное время читаю. «Меня тревожит мысль простая, о том, чтоб день прожить не зря».
— Опять в рифму. Стихи чьи?
— Забыл. Но не мои, конечно…
Еще одно правило Базылева: к человеку — по-человечески. Он давно уяснил: человек должен чувствовать о себе заботу.
— А если заботу он чувствует, а делом на нее не отвечает?
— Лечим. Убеждаем… Переубедить — терпение нужно.
— А если оно иссякнет?
Он помолчал с минуту, встал из-за стола, два раза прошелся по комнате из угла в угол, потом сел на место.
– В моей практике только несколько раз случалось. Я убежден: покуда рабочий будет пользоваться своими правами и забывать об обязанностях, от такого проку не жди. Я за человечность, но демократия — не вседозволенность.
Но начальник должен приказывать, – замечаю.
— Если требуют обстоятельства. Лучше, когда начальник подводит людей к тому, чего он хочет, и люди считают, будто они сами додумались до того, что начальнику нужно.
— Начальник на своем участке — лидер.
— Малюсенький, — уточняет он. — Понимаю: без лидера нельзя. Но один в поле не воин.
Сказать, что Базылев — образец незыблемых жизненных принципов, — значит впасть в преувеличение. Но только в некоторое. Потому что он — сложившаяся личность. Осуществился как личность своим истовым, творческим трудом, старательностью. Говорят, что победителей не судят. Зато никто не лишал их права судить самих себя. К чести Анатолия Павловича и его коллектива, они пользуются этим правом сполна и казнят себя без снисхождения, когда допускают промахи. А они, увы, не редкость. Но черное они называют черным и не пытаются «припудрить». Умение смотреть неприятной правде в глаза, должно быть, является для тоннельщиков участка тем высокооктановым горючим, которое позволяет им прибавлять обороты, искоренять недостатки, добиваться новых успехов, не топтаться на месте, уважать дееспособных людей, которые, ничуть не колеблясь, взваливают на свои плечи тяжелый груз забот, возникающих повседневно.
Коллектив сооружает возле электровозостроительного завода станцию «Проспект Свободы», от нее прокладывают в сторону станции «Коммунаровская» два перегонных тоннеля. «Коммунаровская» — станция неглубокого заложения.
Тоннель ведет к ней бригада Александра Дмитриевича Ляхова.
— Работа деликатная, — рассказывает Базылев. Через каждые сто метров тоннель подымается на четыре метра. Маркшейдер участка Леонид Иванович Плахотный следит за точным ведением плавности подъема. В ход пущены теодолиты, нивелиры.
Может возникнуть вопрос, как под землей проходчик точно определяет направление продвижения тоннеля. Маркшейдеры — лоцманы проходчиков. Путь указывают безошибочно.
Почему маркшейдеры пользуются теодолитами, нивелирами, мерными рулетками, не прибегая к компасу? Соседствуя с металлом, — а его в горной выработке предостаточно, — компас обязательно допустит отклонение, а значит, приведет к ошибке.
— Направление тоннеля, — рассказывает главный маркшейдер отряда № 39 Николай Иванович Чумаков, — должно соблюдать с точностью до нескольких миллиметров. Правильность направления контролирует гирокомпас, подобный тем, что применяют на самолетах и судах. Соседство с металлом не оказывает на него ни малейшего воздействия. Но пользуются им редко. Не потому, что он весит почти сто килограммов. В нем попросту не возникает нужды — мерные приборы не подводят.
9
